Чаев Н. Из истории крестьянской борьбы за землю в вотчинахАнтониева-Сийского монастыря в XVII в. // Исторический Архив.— М., Л., 1936.— Т. 1.— С. 25–65.

Среди северных монастырей XVI—XVII вв. Антониев-Сийский монастырь занимает одно из первых мест. Возникнув в 20-х гг. XVI в., к его концу он уже вырастает в крупного вотчинника и в истории Двинского края представляется одним из существенных факторов его феодализации, как бы продолжая, но уже в новых, московских условиях, традиции своих отдаленных предшественников - новгородских бояр.

Публикуемые нами ниже документы[1] характеризуют методы вотчинной политики Антониева-Сийского монастыря в годы потрясавшей Московское государство крестьянской войны начала XVII в. и последовавшей затем реакции. Объектом названной политики, различным перипетиям которой посвящены документы, являются земли и крестьяне ряда волостей Емецкого стана, одного из древнейших населенных пунктов Двинского края. Будучи расположены по р. Емце, многочисленные поселения названного стана, связанные с основной водной магистралью Поморья - р. Северной Двиной, находились, таким образом, в весьма выгодных условиях для развития торговых связей. Кроме того относительно хорошие для севера почвы Емецкого стана позволяли его населению с успехом заниматься земледелием и скотоводством, продукты которых играли немаловажную роль в местном торговом обороте. В связи с отмеченными благоприятными географо-экономическими данными Емецкого стана руководители Антониева-Сийского монастыря уже очень рано почувствовали всю важность его освоения. Так известно, например, что еще до получения официальной поддержки со стороны московского правительства монастырь вступал в различные сделки с отдельными представителями местного населения. Среди этих сделок, кажется, самыми ранними являются покупки в 1527 г. частей деревень Шараповской (будущее село) и Покинаринской и, судя по затраченным суммам, с обширными угодьями.[2] По разделу 1534—1535 г. владения Антониева-Сийского монастыря в дер. Шараповской еще более увеличиваются. В 1543 г., по челобитью основателя монастыря Антония, посылается из Москвы грамота, по которой предписывается Двинскому сотскому В. Бачурину произвести наделение монастыря землями „на три стороны, к Емце, да к Сие, да к Ваймуге, по три версты в длину на сторону, и на четвертую сто­рону, к Каргополю... на пять верст". Из этой же грамоты явствует, что уже тогда отношения между монастырем и местным населением были далеко не мирные, уже тогда проявлялись первые признаки той борьбы, которая тянулась до 50-х годов XVII в. Оказывается, по словам челобитчика, что „люди многие из ыных волостей (и, конечно, прежде всего с ближайшей Емцы), пометав свои старые угодья", в поисках новых, приходят на окружающие монастырь места и пытаются их эксплоатировать: „ходят рыбу ловят и лоушки ставят". Монастырь пытается им чинить препятствия, но встречает от них „великую обиду", выражающуюся в том, что „и пожары деи от них бывают не по один год... и старцов и детей их монастырских бьют и крадут".[3] В 1544 г. происходит отвод просимых монастырем земель.[4] Приобретенные ранее путем частных сделок и отведенные в только что указанном году земли в стороны Емцы, Сии и Ваймуги создавали для монастыря довольно обширную базу, с которой он мог начать и дальнейшее наступление на облюбованный им объект. Мы не будем далее останавливаться на подробностях роста вотчины Антониева-Сийского монастыря в этом направлении, скажем только, что к концу XVI в. монастырь уже владел в Емецком стану не менее чем 50 деревнями и починками; кроме того селом Шараповским и слободкой Резановской.[5] Из указанного числа 22 деревни
и починка (55 дворов крестьянских и 6 дворов бобыльских) монастырь получил в 1578 г. „из черных" (т. е. государственных) деревень, по челобитной игумена Питирима, в обмен на монастырские, разбросанные в разных, более или менее отдаленных от монастыря, волостях. Борьба за эти то именно „обменные" деревни и является содержанием публикуемых документов.

Прежде, чем обратиться к некоторому предварительному анализу этого содержания, остановимся на краткой характеристике положения Антониева-Сийского монастыря в конце XVI и в начале XVII вв. Эта характеристика важна нам в целях разъяснения отдельных этапов борьбы между монастырем и крестьянами Емецкого стана.

Уже в эпоху Грозного монастырь начинает пользоваться большим влиянием в Москве. Надо полагать, что первые крупные деятели монастыря часто бывали в Москве; они также, по-видимому, посещали и царский дворец. Основатель монастыря Антоний настолько сумел расположить к себе царское семейство, что впоследствии один из представителей его, царевич Иван Иванович, свои литературные таланты пробует на составлении жизнеописания именно Антония Сийского. В течение всего XVI в. монастырь усиленно пользуется своими связями с центром в целях увеличения своей вотчины на далекой Двине. К концу века размеры монастырской вотчины достигают 63 обеж...[6] Однако едва ли не самым „плодотворным" периодом в истории Антониева-Сийского монастыря является время игуменства в нем Ионы (1597 - 1634 гг.), имя которого будет часто упоминаться и в публикуемых нами документах.

Крупный хозяин и администратор, умный и дальновидный политик, игумен Иона сумел широко использовать в вотчинных интересах своего монастыря событие, происшедшее в его стенах в начале XVII в. Имеем здесь в виду ссылку в монастырь «злокозненным умыслом" царя Бориса Годунова своего политического противника боярина Федора Романова, вскоре постриженного там и получившего имя Филарета. Ссылка эта, будучи для монастыря совершенно случайной, послужила тем не менее причиной возникновения весьма близких, почти дружеских отношений между узником и игуменом монастыря. Последний за время пребывания в монастыре Филарета старался делать и делал разные послабления в регламентированном самим царем и довольно суровом режиме сосланного. Такое отношение Ионы к Филарету особенно проявилось в год, когда в воздухе уже чувствовалось приближение катастрофы, когда, казалось, недалек был конец „самохотной державы" царя Бориса. Ссылка Филарета кончилась с появлением на престоле царя Дмитрия Ивановича (1605—1606), когда Филарет был возведен в сан Ростовского митрополита.

Как складывались взаимоотношения игумена Ионы и Филарета с 1605 г. по 1610 г. не ясно, так как у нас отсутствуют документальные данные по этому вопросу. Надо, думается, все же полагать, что они продолжали быть дружественными, и настолько, что когда Филарет был удален Василием Шуйским из Москвы и затем попал в Тушино, в число его врагов, то это обстоятельство, как мы увидим ниже, не могло не отразиться и на вотчинных интересах Антониева-Сийского монастыря. С 1610 г. связи игумена Ионы с Филаретом очевидно должны были прерваться до возвращения последнего в 1619 г. в Москву, на патриаршество. Но с этого года хозяйственная энергия игумена Ионы получает возможность самых широких реализаций в своих начинаниях, благодаря постоянно оказываемой поддержке Филарета Никитича, теперь уже одного из „великих государей и патриарха всеа Русии". Однако и ранее, а именно с 1613 г. Иона начинает пользоваться своим положением бывшего „оберегателя" жизни Филарета у его сына, нового московского царя, Михаила Романова. Успех, одержанный игуменом Иеною в столкновении с крестьянами Емецкого стана в 1613 г., был несомненно связан с изложенным обстоятельством. Ведь именно благодаря Ионе Филарет, как выражается одна из грамот, был „сохранен от напрасные смерти".[7] И если „милостями" царя осыпались тогда лица, помогавшие в той или иной степени установлению для Филарета внешних сношений со своими политическими друзьями,[8] то, конечно, в первую очередь на эти .„милости" могли рассчитывать игумен Иона и возглавляемый  им монастырь.

С возвращением в 1619 г. Филарета в Москву и возведением его в патриархи, в положении монастыря происходят существенные перемены, свидетельствующие о том, что Филарет не забыл услуг, оказанных ему игуменом Ионою в годы ссылки. Так, в 1620 г. Иона превращается в доверенное лицо патриарха по управлению патриаршею десятиною, разбросанной на значительных пространствах Поморья: в Кевроле и на Мезени, на Пинеге и на Холмогорах, в городе Архангельске с его предместьями и на Ваге.[9] В роли патриаршего десятильника Иона наделяется обширными полномочиями; ему поручаются и администрация и суд, и сбор патриарших пошлин и даней с церквей и монастырей, расположенных на территории десятины, конечно, с помощью „старцев" монастыря. Новгородский митрополит, подражая примеру патриарха, наделяет Иону теми же полномочиями в отношении своей поморской десятины (Двина, Вага, Каргополь, Холмогоры и Турчасов), соприкасавшейся в своих границах с патриаршею.

Указанные назначения игумена Ионы сразу же усиливают роль и значение Антониева-Сийского монастыря в жизни Двинского края. Монастырь превращается в церковно-административный центр огромных пространств Поморья. Он становится теперь „великой обителью",[10] т. е. тем же, чем был другой крупнейший феодал Поморья - Соловецкий монастырь. Как складывались в это время отношения патриарха Филарета, фактического главы Московского государства, к игумену Ионе и к монастырю, это в достаточной степени ярко обрисовывается из одной грамоты новгородского митрополита Макария своему холмогорскому десятильнику Танаю Сатынникову (1623 г.).  Давая в ней выговор названному десятильнику за допущенные им бесчинства в приписных к Антониеву-Сийскому монастырях, митрополит, между прочим, пишет: „и ты, Танай, то делаешь не гораздо, не по нашему указу; а ведаешь ты и сам, что тот игумен Иона великому господину и государю отцу нашему, святейшему патриарху Московскому и всеа Руссии гораздо знаем, и его игумена патриарх жалует, и к нам писал, чтоб нам его, игумена, жаловать".[11]

Основываясь на приведенных словах грамоты 1623 г. можно представить, какой силой и возможностями обладал игумен Иона на местах своей непосредственной деятельности, т. е. в Двинском крае, в частности в своей вотчине и в прилегающих к ней черных „государевых" землях. Достаточно сказать, что за время игуменства Ионы вотчина Антониева-Сийского монастыря увеличилась с 63-х обеж до 99-ти,[12] что она втянула в сферу своего влияния и эксплоатации ряд монастырей и пустыней, принадлежавших местным крестьянским „мирам", что ее промысловые объекты увеличились приобретением крупных соляных разработок московского гостя И. Кобелева и т д., чтобы видеть, насколько мощной была его стяжательная деятельность в первых десятилетиях XVII в.

На этом мы заканчиваем общую характеристику положения и значения Антониева-Сийского монастыря в Двинском крае, а также его связей с центром Московского государства, и переходим к краткому анализу публикуемых документов, рисующих вотчинную политику монастыря в отношении Емецкого стана.[13]

Борьба между монастырем и крестьянами Емецкого стана возникает вокруг ряда деревень, отписанных вместе с крестьянами еще в 1578 г. за монастырь, в обмен на соответствующие деревни в разных волостях края, более или менее отдаленных. Считая, что этот обмен состоялся „по ложному челобитью" игумена монастыря Питирима и не соответствовал их, крестьян, интересам, они, тем не менее, почти вплоть до игуменства Ионы не предпринимали, кажется, никаких шагов к восстановлению status quo ante, так как положение их от перевода за монастырь пока что не изменилось. Они платили монастырю различные сборы в прежних размерах и были вполне свободны в распоряжении своими землями: покупали, продавали и закладывали их между собой „повольно".   Их  положение  стало меняться только в конце игуменства Питирима и особенно тогда, когда во главе монастыря стал игумен Иона. С его приходом феодальная эксплоатация в вотчинах монастыря стала усиливаться, что можно, по-видимому, ставить в связь с общим положением дел в Московском государстве. Приближались первые раскаты крестьянской войны. С конца XVI в. дани и оброки с крестьян отведенных за монастырь Наволоцких, Ровдогорских, Ваймужских и Задворских деревень Емецкого стана, уве­личиваются „вдвое и втрое". Кроме того монастырь вмешивается теперь во внутриволостные земельные отношения крестьян; им запрещается „продавать и закладывать меж собя" земли.. Когда же крестьяне решили жаловаться на действия монастыря в правительственные органы и разоблачать монастырь в его „ложном владении" названными деревнями, то к ним были при­менены более решительные методы принуждения. Монастырь стал отнимать у крестьян деревни „с хлебом и с сеном", ломать и развозить их дворы, самих же крестьян „мучить и бить и животы их грабить и всякое насильство чинить." Производя описанные разрушения крестьянских хозяйств, монастырь тем самым стремился поставить крестьян в большую от себя зависи­мость, превратив их из самостоятельных производителей в своих батраков. Пытаясь бороться с монастырем, крестьяне, начиная: с 1606 г., ежегодно подают челобитные с жалобой на действия монастыря, но безуспешно. Наоборот, из центра идут крестьянам указы слушаться игуменов монастыря и исполнять все их пред­писания: „на старых участках жити и деревень не пустошити и дань и оброк и всякие подати в монастырь давати и монастыр­ское изделье делати" (см. док. № 1,1607 г. XII, 5). В противном случае крестьянам угрожало наказание.

Так обстояло дело до 1610 г. В этом году жалобы кре­стьян на монастырь и просьбы их об отписке обратно „в чер­ные сохи" возымели свое действие. На Двину был послан Ф. Зиновьев, которому поручалось исследовать все обстоятель­ства дела освоения монастырем деревень Емецкого стана. Сло­весные показания крестьян и представленные ими докумен­тальные доказательства убеждают в неправильности отвода монастырю названных земель стана. Ф. Зиновьев переводит эти земли в „черносошные", „на государя царя и великого князя Василия Ивановича всеа Русии". Вместе с тем, согласно дан­ному ему из центра (Новгородской четверти) распоряжения, постановляет взыскать „на игумене" и старцах монастыря собранные ими с крестьян данные и оброчные деньги и захваченные у крестьян хлеб и сено (см. док. № 2, I—II, 1610 г. не ранее июня 17). Не вполне ясно, чем следует объяснить описанный и довольно неожиданный поворот дела о землях Емецкого стана в пользу крестьян. Являлся ли он отражением каких-то перемен в общем курсе крестьянской политики правительства царя Василия Шуйского, тщетно искавшего выхода от грозившего ему падения? Нам кажется, однако, более вероятным, что к этому времени могло окончательно измениться как у самого царя, так и в правительственных кругах, отношение к Антониеву-Сийскому монастырю, связанному, в лице игумена Ионы, с „тушинским патриархом" Филаретом, и державшимся в своих политических симпатиях его ориентации. Как бы то ни было, поездка игумена Ионы в Москву, о чем упоминают наши документы, успехом не увенчалась. И только в 1613 г., когда возобновилось влияние монастыря в центре, отписанные в 1610 г. земли и крестьяне Емецкого стана были снова возвращены в состав монастырских. До нас сохранились любопытные записи, взятые монастырем с крестьян (см. док. №№ 3, 4, 5, 1613 г. IX, 12-X, 9) с признанием „ложности" своих прежних заявлений о разных „насильствах" и неправильном владении монастырем их землями. В дальнейшем крестьяне, давшие такие записи (сохранилось 33 записи), обязывались „на игумена Иону с братьею по одиначным записям в том деле ложно не бити челом, и ни в чем... на игумена з братьею не врождовати, и во всем игумена з братьею слушати, и данные и оброчные деньги, и хлеб в монастырь платити... и зделье монастырское всякое делати". Все сборы, полагавшиеся с крестьян своему феодалу, за те 4 года, когда они были в „черных сохах", надле­жало по этим записям внести в монастырскую казну. О том, какими способами были получены отмеченные записи, мы узнаем из новых жалоб крестьян, начавших, правда, поступать значи­тельно позже, уже после смерти игумена Ионы (см. док. № 6). При помощи двинского воеводы и стрельцов крестьян хватали и заковывали в цепи, далее их „метали" в тюрьму, подвергая избиениям. Так, монастырем были „вымучены" кабалы и записи в том „что им (крестьянам) государю не бить челом и вотчинни­ками на тяглые деревни не называться". Нам неизвестны за время игуменства Ионы какие-либо попытки крестьян Емецкого стана восстановить свое положение черносошных. Сообщенные выше сведения о положении, которое заняли Иона и монастырь в патриаршество Филарета Романова, показывают, что по­добные попытки были совершенно безнадежными. Только в 1647- 48 г. крестьяне решаются возобновить свои требования о возвра­щении „за великого государя", т. е. в число государственных тя­глых крестьян, угрожая в случае отказа „в рознь розбрестись". Непосредственным поводом к подаче крестьянами Емецкого стана челобитья 1648—1649 г. явилось новое усиление сборов „государе­вых податей", поступавших через Сийский монастырь (с 1646— 47 г. с 7 руб. с сошки до 17 руб.), а также „немерного изделия", заключавшегося в поставке бревен, теса и монастырских товаров.

Подавая вновь челобитную на монастырь, крестьяне все тех же Наволоцких, Ровдогорских, Ваймужских и Задворских деревень питали несомненные надежды на ее удовлетворение. Как раз в эти именно годы двинским воеводам Буйносову-Ростовскому и Безобразову из Москвы было предписано о про­изводстве сыска об оброчных и тяглых землях в Двинском уезде, которыми завладели монастыри и торговые люди, избегая при этом платежей причитающихся с них разных земских сбо­ров.[14] С указания на этот сыск и начинают последнюю челобитную названные крестьяне, рассчитывая найти в нем повод к пересмотру их отношений к своему вотчинику. Просьба кре­стьян была удовлетворена, сыск состоялся, но, однако, с резуль­татом не в их пользу, что и зафиксировано в грамоте двинскому воеводе Ромодановскому 1649 г. мая 17 (см. док. № 7). В ней довольно подробно излагаются встречные пункты обвинения крестьян Емецкого стана, выдвинутые Антониевым-Сийским монастырем, а также приемы его защиты этих пунктов. В Доказательство своих прав на спорные деревни монастырь выдвинул целый арсенал архивных документов; здесь и жало­ванные грамоты, и сотная, и писцовые книги. Документы же кре­стьян опорачиваются. Бесспорный, казалось, факт отвода Наво­лоцких, Ровдогорских, Ваймужских и Задворских деревень в „черные сохи" в 1610 г. подвергается теперь сомнению на том основании, что документы по отводу, список с грамоты царя Василия Шуйского (до нас не сохранившейся) и списки „с обысков" публикуемые ниже, док. № 2), в свое время не были представлены в Холмогорах, когда происходило писцовое описание Двинского у. Теперь списки эти объявляются „составными", т. е. подложными. Между тем сам монастырь оперирует, в качестве одного из основных документов, „списком" с грамоты царя Ивана Грозного 7087 г., подтверждавшей совершенный в свое время обмен монастырских вотчинных земель на тяглые земли Емецкого стана. Игумен монастыря Феодосии оправдывал представление только „списка" тем, что подлинник грамоты сгорел. Любопытно отметить, что судьи Новгородской четверти, где происходил разбор дела, не поставили перед Феодосией вопроса, почему в прежних спорах монастыря с крестьянами Емецкого стана этот „список" ни разу не представлялся, и не заподозрили, его, подобно крестьянским документам, также в подложности.

На основании представленных монастырем документов и того, что крестьяне Емецкого стана „подлинных указных грамот на те деревни и никакого оправданья, что у Сийского монастыря взяты назад, не положили" (списки были признаны „составными"), а также давности владения монастырем („а тому минуло 70 лет"), землями и крестьянами названных выше деревень Емецкого стана, велено было владеть ими по прежнему игумену монастыря Феодосию „или хто по нем в том монастыре иный игумен и братья будут". Челобитчики же, крестьяне Григорий Трофимов и Семен Пантелеев „с товарыщи", были отданы в монастырь для взыскания с них различных расходов в связи с процессом о спорных деревнях Емецкого стана. Кроме того „тех монастырских крестьян, которые от монастыря оттягивались", по указанию игумена Феодосия и братии, велено было „смирити, - бить батоги"; более же активных „пущих ябедников и озорников" следовало „выслать" из монастырской вотчины. В случае же повторения „непослушания" игумену крестьянам грозило „жестокое наказание".

Угрозы были реальны. Не забудем что 1648—1649 гг., когда решались судьбы крестьян Емецкого стана, были годами составления и издания „Уложения царя Алексея Михайловича".

Так кончилось дело об освоении Антониевым-Сийским монастырем земель Емецкого стана, ярко и довольно подробно отображенное в публикуемых документах и рисующее нам один из эпизодов феодального нажима на крестьян после ликвидации крестьянской войны начала XVII в.

Н. Чаев

1. 1607 г. декабря 5. — Грамота „с прочетом" и,. Василия Ивановича двинскому воеводе И. В. Милюкову о предписании крестьянам из Емецкого стана „слушать" игумена Антониева-Сийского монастыря, дань и оброк платить и мона­стырское изделъе делать.

От царя и великого князя Василия Ивановича всеа Русии на Двину, воеводе нашему Ивану Васильевичу Милюкову да дьяку нашему Илье Елчину. Бил нам челом з Двины Антоньевы пустыни Сийского монастыря игумен Иона з братьею тово ж монастыря на крестьян, на Данилка да на Шумилка Золотых, да на Ваську Минина, да на Сидорка Ершов[а с това]рыщи, на 20 на 5 человек, которые с ними в одиночной записи писаны, а сказали: пожаловал де их блаженые памяти государь царь и великий князь Иван Васильевичь всеа Русии, дал им в обмен вь Емецком стану ис своих черных деревень вь их монастырских старых купленых деревень место, что были в розных станех столько ж. И те де монастырские крестьяне ему, игумену, учинились сильны, наших грамот не слушают, дани и оброку и третного хлеба им в монастырь не платят, как иные монастыр­ские крестьяне платят, и монастырсково изделья не делают, и ни в чем де его, игумена з братьею, не слушают, и в том ему, игумену, чинят убытки великие. И нам бы его игумена з братьею пожаловати, велети с теми монастырскими крестьяны в том их непослушанье указ учинити. || И будет так, как нам Сийского монастыря игумен Иона с братьею бил челом. И как к вам ся наша грамота придет, и вы б монастырским крестьяном, которых игумен выслал из монастырских деревень, велели жити на старых своих участках, на чом хто жил. Да тех же бы естя монастырских крестьян велели подавати на поруки з записьми в том, что им за игуменом з братьею в монастырских деревнях на старых участках жити и деревень не пустошити, и дань оброк и всякие подати в монастырь давати, и монастырское изделье делати, как было при прежних игуменах; да те б естя по них поручные записи взяли в нашу казну вперед для спору. А будет которые монастырские крестьяне в чем мимо нашего указу учнут ослушатца и ему, игумену, дани и оброку и всяких податей в монастырь давати и монастырское изделье делати, как было при прежних игуменах, не учнут, а игумен з братьею учнет вам на них сказывать, и вы б им за то чинили наказанье, велели сажати на неделю или на 2 в тюрьму. А будет те ж крестьяне учнут ослушатца в другорядь, и вы б их, бив батоги, велели сажати на месяц в тюрьму. А будет учнут ослушатца в третьие и ево, игумена, слушати не учнут, и вы б их сажали в тюрьму до нашего указу, да о том писали к нам к Москве в Новгородцкую четь, и мы о том велим указ свой учинити. А прочет сю нашу грамоту и списав с нее противень, слово в слово, отдали б естя ее назад, игумену Ионе з братьею, и он ее держит у себя вперед, для иных наших приказных людей. Писан на Москве лета 7116 декабря в 5 день. На обороте: Дияк Григорей Елизаров.

На Двину воеводе нашему Ивану Васильевичу Мелюкову да дияку нашему Илье Ельчину.

Остатки печати черного воска, прикрепленной на лицевой

стороне грамоты.

116-го февраля в 17 день. Подал Сииского монастыря казначеи старец Иона. 25 алт. Игумен Иона.

2. 1610 г. не ранее июня 17.- Отписка Филиппа Зиновьева ц. Василию Ивановичу о результатах „сыска" относительно деревень Емецкого стана и о их отводе „в черные сохи", с приложением „расспросных речей" попов и крестьян назван­ною стана о „насильствах" Антониева-Сийского монастыря.

 I. Государю царю и великому князю Василию Ивановичю всеа Русии холоп твой Филипко Зеновиев челом бьет. По твоему государеву цареву и великого князя Василия Ивановича всеа Русии указу и по грамоте, за приписью твоего государева дьяка Григорья Елизарова, что били челом тебе государю Емецкого стану посыльщики Шумилко Иванов до Поспелко Васильев и во всех крестьян место Сииского монастыря на игумена Иону з братьею, что истари исконивечно прадеды их, крестьян, и деды и отцы их и оне сами жили в твоих государевых черных со[хах], и дань и оброк и всякие твои государевы годовы[е] ходы платили з 10-ти сошек с полуобжею, с малы[е] сошки, 2 рубли по 20-ти по 6-ти алтын по 4 деньги. И Сииского де монастыря  прежней игумен Петерим   бил  челом  блаженные памяти государю царю и великому князю Ивану Васильевичю всеа Русии [о тех их] вотчинных деревнях о 10-ти сошках полуобжею на смену данью и оброком и всякими годовыми доходы, а в тех деревень место дати было им свои  || монастырские деревни. И по его ложному челобитью Ондрей Толстой те деревни ему, игумену, отвел, а в тех деревень место тех монастырских деревень им, крестьяном, не дал. И у них де кре­стьян имали в монастырь  дани и оброку с малые  сошки по 2 рубли по 20-ти по 6-ти алтын по 4 деньги. И рнясь де тому их крестьянскому челобитью, что в том их ложном владенье хотели бити челом тебе, государю, и с тех де мест учали с них, со кре­стьян, дани и оброку имати вдвое и втрое. А от иных де крестьянских деревень тот игумен Иона з братьею лутчие пашенные земли и сенные покосы поотнимал и привел к своим манастырским землям. А у иных крестьян деревни поотнимали с хлебом и с сеном, и дворы их розломали и розвозили, и многих кре­стьян из деревень выбили  вон;  и нынеча оне з женами и з детьми волочатся меж двор.  И многих  крестьян мучили и били, и животы их грабили и всякое насильство чинили. Да у них же де убили крестьянина  Микитку  Крюкова до смерти, а животы его взяли в монастырь.   И мне,  холопу твоему, велено по твоему государеву указу и по грамоте про те их вотчинные  деревни  сыскати  около Сииского   манастыря всякими людьми, игумены и старцы по иноческому обещанью, а попы и диаконы по священству, а старосты и целовальники по твоему государеву кресному целованью, те их деревни были ли исстари в черных сошках, и которыми обычаи достались за Сиискои монастырь, и против тех деревень в отмен манастырские деревни им, крестьяном, даны ли, и в которых волостях им то давали, и отменные у них в тех деревнях есть ли за чьеми руками. || И про те про все обиды и насильства велено мне, холопу твоему, сыскати  накрепко  всякими  сыски и о том отписать к тебе, ко государю, к Москве. А отписку и обыски отдать в Новгороцкой чети, твоим государевым дьякам Григорью Елизарову да Ондрею Иванову, А оброк мне, холопу твоему, на тех крестьян велено положити, примерясь к иным черным волостем, как бы тебе, государю, было прибыльнее. И я, холоп твой, приехав вь Емецкой стан, по твоему государеву указу я по грамоте розпрашивал и обыскивал игуменов и старцов по иноческому обещанью, а попов и дьяконов по священству, а старост и целовальников и всех крестьян по твоему государеву цареву и великого князя Василья Ивановича всеа Русии кресному целованью. И Емецкого стану игумен и старцы по ино­ческому обещанью, а попы и дьяконы по священству, а старосты и целовальники и все крестьяне по твоему государеву цареву и великого князя Василья Ивановича всеа Русии кресному цело­ванью, сказали и обыскивали за своими и за отцов своих духовных руками, что те деревни исстари были в черных сошках, и дань и оброк платили в твою государеву казну с ыными чер­ными волостьми вместе. И по челобитью прежнего игумена Петерима Ондрей Толстой те их деревни за Сииской манастырь отвел, а в то место им, крестьяном, в отмен своих монастырских деревень не дали. А обиды и насильства многие крестьяном чинили, и дворы их ломали и жгли и возили к собе в монастыр­ское село, и того крестьянина Микитку Крюкова убили до смерти. И я, холоп твои, те их обыски, || за обыскных людей руками, послал к тебе ко государю к Москве, а велел отдати в Новгороцкой чети твоим государевым дьяком Григорью Елизарову да Ондрею Иванову. И те, государь, крестьяне клали на те свои вотчинные деревни купчие и всякие крепости, и в твоих государевых данных и в оброчных деньгах платежные отписи. И я, холоп твой, по твоему государеву указу и по грамоте, и по обыском, и по их купчим, и по крепостей, и по платежным отписям тех крестьян, и с их вотчинными деревнями из за Сииского манастыря отписал за тебя, государя, по прежнему, в черные сошки, и данные, и оброчные, и сошные деньги, что с сошки по полутора рубли сбирают на Двине, с них с крестьян и обрал, против иных черных волостей: с 9-ти сошек с третью сошки данных и оброчных денег, с сошки по 3 рубли по 7-ми алтын по полуторы деньги, 30 рублев 10 алтын 4 деньги; да сошных денег с тех же 9-ти сошек с третью 14 рублев. И те деньги я, холоп твои, взял в твою государеву таможенную казну для зелеЙные и ефимошные покупки. А разным даточным людем, которые стояли на твоей царьской службе, с тех же 9-ти сошек с третью, наемные деньги собрав послал к тебе, ко государю к Москве, тое ж волости со крестьяны, сь их мир­скими посыльщики, с Шумилком Ивановым да Дружинкою Мини ным, июня в 17 день. А сколько деревень, и сколько в которой деревне крестьян, и хто именем, и которые дворы сожжены и розломаны, и крестьяне выбиты вон, и я, холоп твой, написав на роспись, подлинно по статьям, послал к тебе, ко государю, к Москве за своею печатью. Да мне ж, холопу твоему, велено допросить Сииского манастыря игумена Ионы: в прошлых годех оне, крестьяне, дань и оброк платили все сполна ль. И игумен, государь, послыша твою царскую грамоту и не дожидася меня, холопа твоего, на Емецком уехал к Москве. А те, государь, крестьяне положили передо мною, холопом твоим, платежные отписи прошлых годов. Да мне ж, холопу твоему, извещал Шумил || ко Иванов с товарыщи на сииских старцов вь их насильстве, что те старцы отняли 3 деревни церковные Рожества Ивана Предотеча дивича монастыря, что на Емецком, на посаде. А те деревни были в тех же де наших 10-ти сошках с полуобжею. А как де те наши деревни достались за Сииской манастырь, а те 3 деревни с нами ж отписаны были, и тот де игумен Иона теми деревнями завладел насильством, пашню пашут и сено косят, и всякими угодьи владеют, а с тех деревень данных и оброчных денег и всяких твоих государевых податей с ними не платят. И я, холоп твой, велел поставити Сииского манастыря казначея старца Макарья да старца Аммона, и у них про те деревни сыскивал и розпрашивал. И оне, государь, мне, холопу твоему, сказали, что де те деревни исстари наши манастырские, а в твоих государевых черных сошках с ними со кре­стьяны вместе не бывали. А крепостей, государь, купчих и по душем данных и в манастырь закладных и никаких крепостей у себя не сказали: были де у нас крепости, и коли де манастырь горел и в те де поры и те купчие згорели. И мне, холопу твоему, данных и оброчных денег и твоих государевых податей правити на себе за те деревни не дались. И те, государь, крестьяне положили на те деревни платежные отписи, что оне || данные и оброчные деньги преж сего в твою государеву казну плачи­вали в тех же сошках с ними вместе. И о том как ты, государь, мне холопу своему, велишь свой царьской указ учинити. Да в той ж твоей государеве грамоте написано, что ты, государь, их крестьян пожаловал, что на них, на крестьянех, тот игумен Иона с братьею имал данных и оброчных денег вдвое и втрое, и те переемные деньги, счетчи по платежным отписям, и что на Ваське Минине вымучил 35 рублев, на игумене и на старцах доправити и отдати им крестьяном. И что у них же у крестьян по 2 года тот игумен и старцы с их деревень хлеб и сено возили к себе в манастырь, и тот бы хлеб, счетчи, на игумене и на стар­цах доправити, и в ыном игуменове насильстве суд давати. А в той же твоей государеве грамоте, в указе ко мне, холопу твоему, про те статьи не написано ничего. А ко мне, холопу твоему, тот Шумилко с товарыщи приходят великим шумом, а говорят, чтоб я те деньги на игумене и на старца[х] доправя отдал им, крестьяном, и бьют челом тебе, государю, а ко мне, холопу твоему, приносят челобитные в своих обидах и насиль-ствах и в розоренье. И я, холоп твой, без твоего государева указу в том насильстве суд давати и правити на них тех денег не смею. И о том как ты, государь, мне, холопу своему, укажешь.                   II. Лета 7118 июня в 6 день, по государеве цареве и великого князя Василья Ивановича всеа Русии грамоте, заприписью дияка Григорья Елизарова, Филипп Зеновьев розпрашивал Еметцкого стану у игуменов и старцов по иноческому обещанью, а священников по священству, а сотцких и пятидесятцких и крестьян Еметцкого стану по государеву цареву и великого князя Василья Ивановича всеа Русии крестному целованью. Били челом госу­дарю царю и великому князю Василью Ивановичю всеа Русии Еметцкого стану крестьяне Шумилко Иванов с товарыщи Сииского монастыря на игумена Иону з братьею, а сказали: в про­шлых годех прадеды и деды и отцы их и они жили на своих исконивечных деревнях, отчинных, в черных сошках, и дань и оброк платили в государеву казну, с малой сошки по 2 рубли по 20-ти по 6-ти алтын по 4 деньги. И Сииского монастыря прежной игумен Петерим бил челом блаженные памяти государю царю и великому князю Ивану Васильевичю всеа Русии о тех их вотчинных деревнях, о 10-ти сошках с полуобжею, на смену, данью и оброком и всякими доходы. А в тех было ему, игумену Петериму, деревень место дать им свои монастырьскые вотчин­ные деревни. И по его ложному челобитью Ондрей Толстой те их вотчинные деревни ему, игумену Петериму, отвел. А в то место монастырьских деревень им, крестьяном, деревни дали ль или не дали, и тот игумен Петерим имал ли у них дани и оброки по прежнему с малые сошки по 2 рубли по 20-ти по 6-ти алтын по 4 деньги, и меж собою вольно ли было им, крестьяном, для нужи те свои вотчинные деревни покупати и продавати и закладывати. А тот игумен Петерим  рнясь тому, что они в том их монастырьском ложном владеньи хотели бить челом государю, и с тех мест учали с них имати насильством дань и оброк втрое, с малые сошки по 6-ти рублев и по 20-ти по 6-ти алтын и по 4 деньги; и после того игумена Петерима иные игумены сь их крестьян оброк имали по тому ж втрое, да сверх дани и оброку на монастырьскые труды имали на всякое лето с сошки по 3 человека, а человек деи им ставился по 2 рубли и больши, да сверх того они, крестьяне, зделье делали, землю пахали ль и сено косили ль на монастырь. И тот игумен Иона з братьею от тех вотчин поотнимали лутчие пашенные земли и сенные покосы и привели к своим монастырьским землям, а у иных крестьян деревни поотнимали с хлебом и з сеном и многие дворы, розломав, розвозили, и ис тех деревень крестьяне от того игуменова насильства, з женами и з детьми, меж двор волочаце ль. И в прошлом во 115 году вымучил деи на них игумен Иона 35 рублев и на иных де на многих крестьян вымучил порядные записи. И они де в прошлом во 116 году в том его игуменове насильстве государю били челом, и государь их пожаловал, велел сь их вотчинными деревнями из за Сииского монастыря отписати по прежному за государя, в черные сошки, где хто жил, с хлебом и з сеном, дань и оброк и всякие государевы годовые денежные доходы велел им платити в государеву казну с крестьяны вместе. И тот игумен Иона бил челом государю царю и великому князю Василью Ивановичю всеа Русии на них кре­стьян ложно, и по его ложному челобитью велено ли им крестьяном жиги за Сииским монастырем до государева указу. И рнясь де тому крестьянскому челобитью тот игумен Иона вьщучил ли на них дани и оброку с сошки по 7-ми рублев и дворы их многие розломали ль, и в прошлом во 116-м году и во 117-м годех сь их деревень хлеб и сено в монастырь сильно возили и записи и кабалы на многих крестьян вымучили ли. Да. тот же игумен Иона в прошлом же во 117 году посылал ли к ним из монастыря казначея старца Феодосья да слуг Ивашка Сибирца да Бахтеярка, со многими людьми, и убили ли у них крестьянина, а его Шумкова племянника, Микитку Крюкова до смерти, а животы его статки в монастырь взяли все. Да в прошлом же во 117 году тот же игумен з братьею посылал Архангильского города стрельца Первушку Кустова, да из монастыря старца Романа, да слуг Ивашка Сибирца да Бахтеярка Исаева со многими людьми. И велел ли их крестьян бити и грабити и дворы их ломати. И тот стрелец с тем старцом и с монастырьскими слугами, приехав к ним, из изб двери выставливали ль и свезли ли к собе в монастырьское село, и их крестьян били ли и животы их пограбили ли, и от того многие крестьяне розбрелися ли по чюжим деревням. Да в прошлом во 115-м году положили де они на Двине перед воеводу перед Ивана Мелюкова да перед дьяка перед Илью Елчина платежные отписи за рукою прежного их игумена Петерима и за казначеевыми руками, почему они преж сего в тот монастырь дань и оброк платили, я Иван Мелюков, норовя тому игумену и старцом, по посулом, тех им отписей не отдали ли. И в нынешном во 118-м году дана им Сииского монастыря игумену Ионе з братьею государева гра­мота, а велено им на них на крестьянех за прошлой за 117 год дань и оброк доправити да сошные деньги, что на Двине со­брали с сохи по 50 рублев, и за ослушанье их велено, бив ба­тоги, вкинути в тюрьму. А оне на прошлой на 117 год ему, игумену Ионе, дань и оброки сошные деньги платили, и в том де у них и отписи есть за казначеевою рукою. И по тому игумен­скому ложному челобитью на прошлой 117 год правят ли на них крестьянех другие деньги мимо теи ж отписи. Да на них же крестьянех велено правити за даточные люди деньги, а они даточных людей на государеву службу отпустили ли со 117 году 8-ми человек, и с тех их 8-ми человек, для их бедности, 3-х человек с государевы службы отпустили, а дву ж человек на службе убили; а тот игумен Иона емлет ли на них на тех даточных людей помесячные деньги. И игумен Иона з братьею Третьячка Комарова да Васьки Селянинова да Никитки Дмитриева дво­ришка в их деревнях в Часовенской и в Наволоки Якова Остафьева, где они жили, разломали ли и насильством розвозили ли и на дрова изсекши сожгли ли. И которые были на их же земле бобыльские 3 дворцы, и они те 3 дворцы по тому ж, розломав, розвозили ли.

И став || на розпросе черной поп покровской Корнилей сказал по иноческому обещанью, а белые попы, пречистенской поп Анофрей Харитонов, да Емецкого стану Никольской поп Семен Мартемьянов, да Коскошинскые волости Никольской же поп Семен Карпов, да Хаврогорской волости ивановской поп Иван Петров, сказали, по священству, в правду: прадеды и деды иотцы их и они, крестьяне, [жили] на своих деревнях, в черных сошках,   а   дань  и   оброк до  писца  до   Ондрея  Толстово платили с нашими с черными деревнями вместе, а Сииского монастыря [игумен] Питерим и по нем иные игумены Шумилку Золотых с товарищи в отмену деревень дали или не дали, про то нам не ведомо. А при игумене Питериме и при игумене Ионе меж собою им, крестьяном, для нужи те свои вотчиные деревни покупати и подавати и закладывати было вольно или невольно, про то нам неведомо ж. А про дань, и про оброк, и про платеж тех деревень отписи у них следуют. А на монастырьское зделье игумен Иона имал у них крестьян на лето с сошки по 3 человеки, и зделие всякое монастырьское оне, крестьяне, сверх того, на монастырь делали, и от деревень игумен Иона к своим монастырьским деревням лутчие пашенные земли и сенные покосы приводил, то мы слыхали. А у них крестьян игумен Иона де­ревни с хлебом и з сеном поймал, и дворы их ломал и розвозил, и их крестьян, з женами и з детьми, из деревень вон высы­лал, и на них крестьянех на Василии Минине с товарищи игумен Иона 35 рублев доправил неведомо про что. А порядные записи оне, крестьяне, на собя дали волею или неволею, про то нам неведомо. А что игумен Иона на них крестьянех по 7-ми рублев с сошки правили или неправили, про то нам неведомо. А про хлебной и про сенной своз и про записи, что игумен на кре­стьянех вымучил или не вымучил,  про то нам  неведомо ж. А в прошлом во 117 году от монастырьских  крестьян от Григорья Третьякова с товарищи слух был, что убили у них голову, Шумилкова племянника, старец Феодосей с слугами, а сами мы про то не ведаем, хто его убил, и про живот его не ведаем, было ли что у него, не было ли, и хто взял. Да в прошлом во 117-м году приезжал стрелец Первуша Кустов да старец Роман [c] слугами, с Ываном Сибирцом да з Бахтеяром и со многими людьми, и у них, крестьян, из изб двери выставливали и печи ломали, то мы от них, крестьян, слышали, а про живот их, про грабеж не ведаем. А двор они, старцы, Третьячка Комарова розломали и розвозили, а досталь сожгли. А Селянинов двор Комарова они, старцы, розломав, иное розвозили, а досталь сожгли. А которые были туто ж бобыльские дворы, и те дворы старцы ж розвозили. А сверх того нам,  государь,  про иные статьи, про все, неведомо.

И став на розпросе Еметцкого стану земской заказной целовальник Петр  Филипов сын, да Заболотцкые полусотни пятидесятцкой Марк Васильев сын Бобров, да волостные крестьяне Гуляй Михайлов сын Хизов, да Космыня Григорьев, да Агей Ондреев сын, да Остафей Елесеев сын, да Иван Тарасов сын, да Дементей Афонасьев сын Опокин, да Иван Федоров сын Оншутин, да Ондрей Корманов сын, да Федор Степанов, да Ондрей Титов, да Семен Павлов, да Тимофей Иванов, да Наум Федоров, да Михайло Савельев, да Лука Тимофеев, да Михайло да Григорей Ивановы дети Жигалова, да Родион Михайлов, да Иван Леонтьев сын Опалев, да Первой Иванов сын Орехов, да Иван Ондреев сын Комаров; да Коскошинской волости пятидесятцкой Нечай Козьмин сын, да крестьяне той же Коскошинской волости: Яков Афонасьев сын Коровина, да Ондрей Семенов сын, да Худяк Ловцов, да Борис Кондратьев сын, да Яков Некрасов сын, да Федор Леонтьев сын, да Худяк Парфеньев сын, да Михайло Семенов сын, да Гордей Самсонов; сын, да Мартемьян Демидов сын, да Иван Ермолин сын, да Олексей Степанов сын, да Первой Максимов; да Меландовскые волости десятцкой Харлампей Маковеев; да Тегорские волости Ларивон Иванов Болот || ного; да Погоской сотни пятидесятцкой Меньшик Халампьев сын Корыстов, да крестьяне Погоскые сотни: Ефим да Григорей Нечаевы дети Зленина, да Сава Родионов сын, да Истома Игнатьев, сын да... Ворлукин сын, да Сидор Нечаев сын, да Яков Артемьев сын, да Василей Остафьев, да Никита Григорьев сын, да Яков Обакумов, да Иван Панкратов сын, да Григорей Васильев сын Куча, да Роспута Васильев сын Молоков; да Хаврогорскые волости пятидесятцкые Данило Некрасов сын, да Тимофей Федоров сын Фатьянов, да волостные крестьяне: Шестой Не­чаев сын, да Ждан Терентьев сын, да Евсей Семенов сын, да Шумило Ерофеев сын, да Ефрем Никитин сын, да Василей Епифанов сын, да Таврило Васильев сын Сухово, да Поздей Прокопьев сын, да Сысой Иванов сын, да Фома Дмитреев сын, да Поздей Прокопьев сын, да Семен Ларионов, да Макарья Григорьев сын Никулин, да Василей Федоров сын Кувалдин, да Никита Сидоров сын Неронова, да Третьяк Степанов сын, да Павел Ермолин, да Олуферей Степанов сын, да Родион Те­рентьев сын, да Рыпало Иванов сын, да Потапей Худяков, да Кирило Тимофеев, да Михайло Васильев, да Онанья Михайлов, да Григорей Кондратьев, да Михайло Архипов, да Дементей Минин сын; да Пингиской волости пятидесятцкой Яков Остафьев, да той же Пингиской волости крестьяне: Никифор Еремиев, да Иван Тимофеев, да Петр Иванов сын Мурашев, да Григорей Федоров сын Волочин, да Матфей Григорьев сын, да Козьма да Исак Дубровины, да Иван Афонасьев сын Конюхов, да Сергей Петров, да Степан Григорьев сын, да Ондрей Иванов, да Григорей  Михайлов, да Ондрей Леонтьев, да Федор Григорьев, да Герасим Никитин, да Мартемьян  Харитонов, да Прокопей Ульянов, да Лука Афанасьев, да Оникий Ларионов, да Аверкей ||  Кирилов, да Василей Афонасьев, да Яким Федотьев, да Сергей да Назар Парфеньевы, да Нефед Мартемьянов, да Харлампей Федоров, да Иван Васильев, Емельян Никитин, Федот Якимов, Яков Степанов; Еметцкого погоста десятцкой Ермола Зловидов, да крестьяне:  Богдан Козьмин, да  Михайло Иевлев, да Томило Еремиев, да Малафей Семенов, Софон Федо­ров, Григорей Борисов, Василей Михайлов, Павел Прокопьев да Мурафей Лукин, Федор Фролов, Федор Лукин. Да и все крестьяне Заболотцкой и Погоскые и Хаврогорскые и Пингискые тех сотен сказали, по государеву цареву и великого князя Василья Ивановича всеа Русии крестному целованью, в правду: прадеды и деды и отцы их и они жили на своих деревнях вот, чинных, в черных сошках, а дань и оброк платили с нашими с черными деревнями вместе. А в обмену деревень Сииского монастыря крестьяне Шумилку Золотого с товарищи деревень не дали. А при игумене Питериме меж собя им, крестьянем, для нужи, те свои вотчинные деревни покупать и продавать и за­кладывать было вольно,  а при нынешном игумене Ионе дере­вень своих продавать не вольно. А про дань и про оброк с тех их деревень  платежные  отписи у них  следуют. А на монастырьское дело, сверх дани и оброку, с сошки по 3 человеки имали, у них изделье всякое оне, крестьяне, в монастыре сами делали. А от деревень игумен Иона к своим монастырьским деревням лутчие пашенные  земли и сенные покосы приводил, а у иных крестьян они, старцы, деревни поотнимали с хлебом з сеном, и дворы ломали и розвозили, а из иных деревень крестьяне, от того игуменова насильства, з женами и з детьми, из дворов бегали. А 35 рублев на них игумен Иона правежом вымучил. А про порядные записи того не знаем, волею или неволею они на собя игумену давали. А про то нам слух доходил, игумен  Иона на них с сошки по 7-ми рублев доправил и дворы их ломал. А в прошлых, во 116-м и во 117-м, годех из деревень, с Фа || тееви деревни, да у Третьяка да у Василья Комаровых, складники из деревни, и у иных крестьян немолоченой хлеб и сено старцы свозили с поль и с лугов. А из записей крестьян мучали ль не видали, а словесно от них явки слышали, что записи старцы на них вымучили. А в прошлом во 117 году от монастырьских крестьян, от Григорья Третьякова с товарищи, нам слух был, что убили тое голову, Шумилкова племянника, старец Феодосей [с] слугами, а сами мы бьючи не видели, и про живот его не ведаем, было ли что и хто взял. Да в про­шлом же во 117 году Архангильского города стрелец Первой Кустов, да старец Роман, да слуги Ивашко Сибирец да Бахтеярко Исаев, со многими людьми, у их крестьян у изб двери выставливали и печи ломали, а про животы их не ведаем, гра­били или не грабили. А в прошлом во 115 году они, крестьяне, перед Ивана Мелюкова, да перед Илью Елчина платёжные отписи они клали или не клали, и назад отдали или не отдали, про то не ведаем. Да в нынешном же во 118 году перед госу­даревым воеводою, перед князем Александром Даниловичем Ростовским-Приимкова, да перед диаком, перед Никифором Емельяновым, на правеже они стояли, а.того не ведаем, в кото­рых деньгах. А даточным людем помесячные деньги игумен Иона имал, а того не ведаем, на сколько людей имал. А тот игумен Иона з братьею Третьяка Комарова двор розломали и, розломав, розвезли, а досталь сожгли; а Селянинов двор Кома­рова розломав розвезли, а досталь того двора стоит; а бобыльскые дворы разломав розвезли. То, государь, наши речи. Роспросные речи писал Иванко диячек, Митька Петров сын Попов.

3. 1613 г. сентября 12.-Запись крестьян Емецкого стана Д. Д. Золотых и Ф. Я. Ястребова Антониеву-Сийскому монастырю с обязательством игумена монастыря „слушать", дань и оброк платить и монастырское изделье делать.

Се яз Дементей Данилов сын Золотых да яз Фалелей Яковлев сын Ястребов, крестьяне Живоначальные Троице Антоньева монастыря Сииского дали есми на собя запись того ж монастыря игумену Ионе з братьею в том, что в прошлом, во 121-м году привезл на нас игумен з братьею, с Москвы, государеву цареву и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии грамоту на Двину, к воеводе к Никиты Михайловичу Пушкину да к дияку Путилу Григорьеву, в нашем непослушаньи, и в данных и в оброчных деньгах, и в монастырском здельи за 4 годы, и в грабленом хлебе, и в сене, и по государевым и по боярским грамотам в одбоех. И мы, Дементей да Фалелеи, государевы грамоты, не дождаясь указу, доложа государева воеводе Никиты Михайловичя Пушкина да дияка Путила Григорьева, в своих винах игумену Ионе и з братьею в сох и вытех добили челом. И впредь нам на игумена з братьею по одиначным записей в том деле ложно не бити челом ни в чем на игумена и з братьею, и не враждовати, игумена и з братьею слушати, данные и оброчные деньги платити, и хлеб, чем нас игумен и з братьею обложит. А не учнем мы, Дементей да Фалелей, впредь игумена Ионы слушати, данных и оброчных денег и хлеба платити и монастырское зделье делати, или не учнем игумена || з братьею слушати или учнем впредь на них враждовати, по одиначным записей бити челом ложно, и на том [на] нас, на Дементьи и на Фалелей, государева царева и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии пеня, что государь прикажет. И игуменовы и з братьями убытки и волокита по сей записи. На то послуси: Емецкого стану земской дьячек Богдан Кузьмин сын Вашуков, да Кузьма Павлов сын Спирова, да. никольской диячек Иван Ильин. Запись писал Малейко Харлампиев сын Иванова лета 7122-го сентября в 12 день.

На обороте рукоприкладства послухов.

4. 1613 г. сентября 13. - Запись („отпись") крестьянина Емецкого стана Ф. И. Андреева Антониеву-Сийскому монастырю в том, что он „сступился" игумену монастыря руном, хлебом и сеном, за невзнос в течение 4-х лет дани и оброка.

Се яз Федор Никифоров сын Андреева дал есми отпись Живоначальные Троицы Антониева монастыря Сииского игумену Ионе, яже о Христе з братьею, в том, что по государеву цареву великого князя Михаила Федоровича всеа Русии указу велено головы стрелецкому Терюшкому Левонтьевичю Облезову по прежнему отписати вотчину деревни за монастырь,  а дань и оброк за прошлые за 4 года велено доправить на нас крестьянех. И яз Федор за те 4 прошлые годы, за дань и за оброк Ворончевской деревни, с трети, руно, хлеб и сено, что на той прошлого  121 году пахал,  сступился  игумену Ионе з братьею, тое деревни хлеба и сена и всякого деревенского руна. И впредь мне, Федору, до игумена Ионы з братьею в том деревенском во всем руне дела нет. Да в том и отпись дал. На то послуси: Филип Галахтионов сын, да Михайло Федосьев сын Кореленин, да Семой Демидов сын Наволоцкие волости. Отпись писал покровской дьячек Петруша Матфеев лета 7122-го сентября в 13 день.

5. 1613 г. октября 9.- Запись крестьянина Емецкого стана Ш. И. Золотых Антониеву-Сийскому монастырю с обязательством игумена монастыря „слушать", дань и оброк платить и монастырское изделье делать.

Се яз Шумила Иванов сын Золотых Емецково стану, крестьянин Живоначальные Троицы Сииского монастыря, дал есми на собя запись того же Сииского монастыря игумену Ионе з братьею в том, что в прошлых [годех] бил я челом государю на него игумена Иону з братьею ложно, буттося оне владеют старыми обменными деревнями, которые писаны на государя, и буттося оне емлют с нас лишные подати; и его игумена и братьи ни в чем не слушали. И в прошлом во 121-м году привез он, игумен Иона, з братьею, на нас с Москвы государеву цареву и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии гра­моту на Двину, к государеву воеводе Никите Михайловичю Пушкину и дьяку Путилу Григорьеву в нашем непослушаньи, и в данных и в оброчных деньгах за 4 годы, и в монастырском здельи, и в розграбленом хлебе, и в сене, и по госсударевым грамотам в отбоех и по боярским. И мы в том по той государеве грамоте, не дожыдаяся указу, доложа государева воеводы и дьяка, в своих винах игумену з братьею добили челом. И впредь нам на игумена Иону з братьею по одиначным записей в том деле ложно не бити челом и ни в чем нам на игумена з братьею не врождовати, и во всем игумена з братьею слушати, и данные и оброчные деньги, и хлеб в монастырь платити чем меня игумен Иона з братьею обложат, и зделье монастырское всякое делати. А не учну яз впредь игумена Ионы з братьею слушати, и дан­ных и оброчных денег, и хлеба, и сена в монастырь платити, и монастырьсково всякого зделья делати, или учнем в том же деле по своим одиначным записей ложно бити челом государю по прежнему, и на мне, на Шумиле, государя царя и великово князя Михаила Федоровича всеа Русии пеня, что государь укажет, и игуменские з братьею убытки и волокита по сей записе все сполна. На то послуси: троецкой церковной диячек Иван Епифанов сын, да Первой Семенов сын Кубенинов, да Третьяк Григорьев сын Настасьина, Глинчанин. Запись писал Дружынка Михайлов лета 7122-го октября в 9 день.

На обороте рукоприкладства послухов.

6. 1649 г. не позднее января 9. - Выписка из дела о „насильствах" Антониева-Сийского монастыря в волостях Емецкого стана, составленная в Новгородской четверти.

И в Новгородцкой чети выписано из отпусков.

В прошлом во 155-м году, по государеву цареву и великого князя Алексея Михайловича всеа Русии указу, послана государева грамота на Двину, к боярину и воеводе, ко князю Юрью Петровичю Буиносову-Ростовскому да к дьяку Калистрату Жохову, а велено на Двине про крестьянские про всякие владенья, которыми владеют монастыри, по купчим или по ложному чело­битью и насильством, и про те про все земли и угодья сыскать и роспросить, и роспросные речи прислать ко государю к Москве.

И в нынешнем во 156-м году писали ко государю царю и великому князю Алексею Михайловичю всеа Русии з Двины, боярин и воевода князь Юрьи Петрович Буйносов-Ростовский да дьяк Калистрат Жохов, сыскали де они в сьезжей избе список з грамоты царя и великого князя Василия Ивановича всеа Русии 116-го году, какова прислана на Двину, к воеводе к Ивану Милюкову да к дьяку к Илье Елчину, по челобитью Двинского уезда Емецково стана земсково посыльщика Шумилка Золотого и во всех крестьян место, Сииского монастыря на игумена з братьею. А велено де Емецкова стану крестьян и их деревень, со всякими угодьи и сенными покосы, от Сииского монастыря отписать на царя Василья Ивановича всеа Русии, а дань и оброк и всякие денежные доходы с них велено збирать по прежнему, и от сторон и ото всяких обид и Сииского монастыря, от игумена з братьею, их беречь, чтоб им от сторон и Сийского монастыря, от игумена з братьею, продаж и насильства никоторого не было. И они де, боярин и воевода князь Юрьи Петровичь и дьяк Калистрат, против того списка з грамоты, Емецково стану Гришку Петрекеева с товарыщи роспрашивали, а что те крестьяне в роспросе сказали и какие крепости на вотчинные свои деревни им подали, и они с тех крепостей велели списать списки. И против тех списков Сииского мона­стыря старец Филарет с крестьяны, с Гришкою Трофимовым с товарыщи, ставлен, а в роспросе сказал: Сиисково де мона­стыря игумен з братьею теми крестьяны и их деревнями вла­деют, а почему владеют, тово он не ведает, потому что Сиисково монастыря игумен Феодосей всякие крепости повез с собою к Москве в нынешнем во 156-м году, а в Сийском де монастыре никаких крепостей нет. И они те роспросные || речи и списки с крепостей прислали ко государю к Москве. И ис тех распросных речей и из списков с крепостей выписано на перечень.

Емецково стану крестьяне Гришка Трофимов с товарыщи, 12 человек, и во всех крестьян место, в роспросе сказали: в прошлых де годех прадеды и деды и отцы их жили в Двин­ском уезде вь Еметцком стану, блаженные памяти за великим государем царем и великим князем Иваном Васильевичем всеа Русии, на своих исконивечных вотчинных, в Наволотцких и в Ровдогорских и в Ваимужских и в Задворских деревнях, и всякие государевы четвертные денежные доходы платили, и отпуски отпускали, и службы служили з двиняны вместе. А тех де деревень было по писцовым книгам Ивана Заболотцково 10 сошек с полуобжею. И Сиисково де монастыря игумен з братьею били челом блаженные памяти великому государю царю, и великому князю Ивану Васильевичю всеа Русии ложно о тех их исконивечных вотчинных черных деревнях на смену, о 10 сошках с полуобжею. А в то место велено им Наволоцких и Ровдогор­ских, Ваимужских и Задворских деревень крестьяном дать Сииского монастыря игумену з братьею в отмен, против их 10-ти сошек с полуобжею, монастырские вотчинные деревни. И по тому де ложному челобитью Ондрей Толстой их, крестьян, и тяглые их деревни отдал в Сииской монастырь. А им кре­стьяном монастырских деревень против тово в отмен не дали. А как де Ондрей Толстой их, крестьян, за Сииской монастырь отписал, и те де крестьяне данные и оброчные деньги и всякие доходы платили в Сииской монастырь, игумену з братьею, против государевых черных тяглых крестьян, по 2 рубли по 26-ти алтын по 4 деньги с сошки. И те де они свои деревни, пашенные земли, и сенные покосы, и всякие угодья, по крепостям меж собою купили и продавали и закладывали повольно. И после де тово Сиисково монастыря игумен з братьею, и по нем иные игумены  и  старцы, учели  с  них, крестьян, дани и оброку имать насильством вдвое и втрое, с сошки по 6-ти рублев по 26-ти алтын по 4 деньги, и деревень своих и вотчин им, кре­стьяном, продавать и закладывать меж себя не велели. И тех крестьян изгонять, и пашенные лутчие земли и сенные покосы от деревень их учели и отъимать, и к своим монастырским пашенным || землям и к сенным покосом в пашню припущать. А у иных де крестьян деревни с хлебом и с сеном отняли насильством, и многие де их крестьянские дворы розломали и свезли, а иные сожгли. И в прошлом де во 118-м году били челом царю Василью Ивановичю отцы их и те крестьяне Сии­ского монастыря, на игумена з братьею, в их ложном челобитье и в насильствах и во всяких обидах. И по тому де их челобитью дана им государева грамота на Двину, к Филипу Зиновьеву, а велено ему про то игуменское насильство и ложное владенье, про их тяглые деревни, сыскать, а сыскав их, крестьян, и деревни их отписать на государя в черные сошки, и дань и оброк велена на них положить, примерясь к черным сошкам, по прежнему. И Филип де Зиновьев их, крестьян, по сыску из за Сиисково монастыря отписал на государя по прежнему в черные сошки, и оброк на них положил по прежнему. И они де, крестьяне, вся­кие государевы денежные доходы в государеву казну платили, и отпуски отпускали, и службы служили з двиняны, с тяглыми крестьяны вместе, со 118 году и по 121 год. А в прошлом де во 121-м году били челом блаженные памяти великому госу­дарю царю и великому князю Михаилу Федоровичу всеа Русии Минского монастыря игумен Иона з братьею, будто де они, крестьяне, в черные сошки не отданы, и данных и оброчных денег не платили, на государеву службу людей не отпущали, и жили в ызбылых. А они де, крестьяне, всякие государевы денежные доходы платили и на государеву службу людей посы­лали с мирскими людьми вместе, а в ызбылых николи не жили. Ипо тому ложному челобитью Сииского монастыря игумена з братьею, воевода Микита Пушкин да дьяк Путило Григорьев посылали к ним сотника стрелецково да 100 человек стрельцов. И сотник де и стрельцы их, крестьян, переимав, привезли в Архангельской город скованных. И Микита де Пушкин и дьяк, для своей корысти, метали их в тюрьму и били кнутом, и отдали Сийского монастыря игумену з братьею, з государевыми тяглыми деревнями. И вымучили де на них в тюрьме записи, что им вперед о деревнях своих государю не бить челом и тех деревень вотчин никами не называтца, и кабалы на них многие вымучили. И со 121-го году они, крестьяне, с тех своих тяглых деревень данные и оброчные деньги платят в Сииской монастырь, игуме­ном и старцом, по 7-ми рублев и больши с сошки на год, по 155 год. А со 155-го году игумен з братьею учели с них имать насильством || сошки по 17 рублев, да сверх тово монастыр­ские изделья, бревна и тес, и монастырские товары, ставят безденежно. И они де, крестьяне, от тово немерново насильства, живучи за Сииским монастырем, в конец погибли и многие крестьяне разбрелись врознь, и достальные крестьяне то тому ж хотят деревни свои впусте покинуть и врознь разбрестись. И ныне де они, Наволоцкой и Ровдогорской и Ваимужских и Задворских деревень крестьяне, бьют челом государю царю и великому князю Алексею Михайловичю всеа Русии, что у них, крестьян, те деревни в Сииской монастырь не проданы и не зало­жены и вкладом не отданы, и купчие де и всякие крепости у них на те вотчинные деревни есть. И государь бы их пожаловал, велел им быть за собою великим государем, как преж сево были за прежними государи, и государевы и оброчные деньги ука­зал бы государь с них имать, и в отпуски платить, и службы служить з двиняны вместе, по прежнему, чтоб та прибыль была великому государю, а не Сиискому монастырю. А только де госу­дарь испожалует их, крестьян, из за Сииского монастыря взять по прежнему не велит, а укажет им быть за Сииским монастырем, и всякие доходы платить в Сииской монастырь, и им де, крестьяном, вперед за Сииским монастырем жить невозможно, и в том в конец погинуть и в рознь розбрестись.

Да подали им на Двине те крестьяне на свои деревни список з грамоты царя Василья Ивановича всеа Русии, да с отписки список, да обыск за обыскных людей руками, да отписные книги Филипа Зиновьева, как они из за Сиисково монастыря отписаны на государя, и платежные отписи. И они с той грамоты, и с отписки, и с обыску, и с отписных книг, и с крепостей списки прислали ко государю к Москве. А подлинные отдали крестьяном. И ис тех списков выписано на перечень.

В списке з грамоты царя Василия Ивановича 118-го году написано: послана государева грамота на Двину к Филипу Зиновьеву, по челобитью Еметцково стану посыльщика и во всех крестьян место: будет преж тово их старинные вотчинные деревни были || написаны в черных сошках и государевы будет всякие подати платили они с черными сохами вместе, и ему про те их крестьянские старинные вотчинные деревни, по их купчим и по крепостям, велено сыскать около Сииского монастыря всякими людьми, игумены и попы и дьяконы, и посадцкими вся­кими людьми, которым обычаем те их старинные деревни доста­лись в монастырь и сколь давно, против тех деревень в отмен деревни даны ль, и будет даны, и в которых волостях их то даваны, и отменные у них в тех деревнях есть ли и за чьими руками, и Сииского монастыря игумен тем крестьяном насильство и обиды какие чинил ли. А оброк на тех крестьян с тех деревень велено положить примерясь к иным к черным дерев­ням, как бы государеве казне было прибыльнее. И Сииского монастыря игумена распросить: с тех деревень они, крестьяне, на прошлые годы и на 118 год оброк сполна ль заплатили, и отписи у них в тех деньгах есть ли. Да будет те крестьяне чево на прошлые годы и на 118 год на доплатили, и ему те оброч­ные деньги с тех крестьян собрать и Сииского монастыря ратным людям по указной грамоте подможные деньги прислати к Москве.

Да в списке ж с отписи Филипа Зиновьева написано, что он по той грамоте игуменов, и старцов, и попов, и дьяконов, и старост, и целовальников, и крестьян роспрашивал. И они де сказали и обыски за своими и за отцов своих духовных руками дали, что те деревни исстари были в черных сошках, и дань и оброк платили в государеву казну с ыными черными волостьми вместе, и, по челобитью Сииского монастыря, Ондрей Толстой те их деревни за Сииской монастырь отвел, а в то место им крестьяном  в  отмен  своих   монастырских  деревень   не дал, и обиды и насильства многие крестьяном чинили, и дворы их ломали и жгли, и возили к себе в монастырское село, и кре­стьян их били до смерти. И они де, крестьяне, клали на те свои вотчинные деревни купчие и всякие крепости, и в государевых данных и в оброчных || деньгах платежные отписи. И он де по государеву указу, и по обыском, и по купчим, и по крепостям, по платежным отписям, тех крестьян и сь их вотчинными деревнями из за Сииского монастыря отписал на государя по прежнему в черные сошки, и данные, и оброчные, и сошные деньги ^в государеву казну взял. Да ему ж де велено допросить Сииского монастыря игумена: в прошлых годех те крестьяне дань и оброк платили сполна ль. И игумен де, послыша государеву грамоту и не дожидаясь ево, уехал к Москве. Да ему ж де извещал Шумилко Иванов с товарищи на сииских старцов в их насильстве, что те старцы отняли 3 деревни церковные Рождества Ивана Предтечи девичья монастыря, что на Еметцком на посаде. А те де деревни были в тех же государевых 10-ти сошках с по­луобжею. А как де те 3 деревни с ними ж отписаны были, и тот де игумен теми деревнями завладел насильством: пашню пашут и сено косят и всякими угодьи владеют, а данных и оброчных денег и всяких государевых податей с ними не платят. И Сииского де монастыря старцы в роспросе ему сказали, что те деревни изстари их монастырские, а в государевых черных сошках с теми крестьяны вместе не бывали; а крепостей никаких у себя не казали; были де у них крепости, и как де монастырь горел и в те де поры те купчие згорели.

В списке ж с роспросных речей написано,... всего 129 чело­век, сказали: Емецкого де стану крестьян прадеды и деды и отцы их и они, крестьяне, жили на своих деревнях в черных сошках, а дань и оброк платили з государевыми, с черными деревнями вместе. А Сииского монастыря игумены в отмен деревень дали ль или не дали, про то они не ведают. А на монастырское изделье тех крестьян на лето, с сошки по 3 чело­века, имали и сверх тово на монастырь делали, и от деревень к своим монастырским деревням лутчие пашенные земли и сен­ные покосы имали, то они слышели. И у тех крестьян || игумен деревни с хлебом и с сеном поймал, и дворы их ломал и розво-зил, и их, крестьян, з женами и з детьми, из деревень вон высылал, и на тех крестьянех доправил 35 рублев денег, а поряд­ные записи те крестьяне на себя дали ль, волею или неволею, и по 7-ми рублев с сошки правиль ли или не правили, и про хлебной и про сенной своз, и про записи, что игумен на кре­стьянех вымучил или не вымучил, про то не ведают. А в прош­лом во 117-м году от монастырских крестьян слух был, что убил у них крестьянина старец с слугами, а сами про то не ведают. Да в прошлом де во 117-м году приезжал Архан-гельсково города стрелец да сииской старец, с слугами и со мно-гыми людьми, и у тех крестьян у изб двери выставливаля и печи ломали, то они от тех крестьян слышели, а двор те старцы разломали и розвозили. А которые были бобыльские дворы и те дворы старцы розво[зи]ли ж.

Да ис тех же людей,... 124 человека, сказали: Сиисково де мо­настыря игумен з братьею в обмен крестьяном деревень не дали А по списку с отписных книг 118-го году из за Сииского монастыря отписаны при царе Василье Ивановиче в черные сошки 26 деревень да 3 починка, а в них 47 человек крестьян, 11 дворов пустых. А по спискам те деревни у крестьян купленые. || Да по тому ж списку с отписных книг в тех же 10 сошках с полуобжею 3 деревни монастырские, Рождества Ивана Пред­течи девича монастыря. А тот монастырь стоит на государеве черной земле, а те деревни даны за вклад старицам на корм. А имали с них хлеб церковные старосты и роздовали старицам повытно. А ныне теми деревнями владеют Сииского монастыря игумен з братьею.

Сииского монастыря старец Филарет допрашиван, по каким оне крепостям теми крестьяны владеют, и сколь давно, и в котором году учели владеть. И Сиисково монастыря старец Фила­рет в допросе сказал: Сиисково де монастыря игумен з братьею теми крестьяны и деревни владеют, а по чему владеют, по госу­даревым ли жалованным грамотам, или по купчим, или по за­кладным, или по данным, или по вкладным, тово он не ведает, потому что Сиисково монастыря игумен Феодосии всякие письмяные крепости повез с собою к Москве в нынешнем во 156-м году, а в Списком де монастыре никаких письмяных крепостей на деревни нет.

А в нынешнем во 156-м году, по помете на челобитной думново дьяка Назарья Чистово, послана государева царева и вели­кого князя Алексея Михайловича всеа Русии грамота на Двину, к окольничему и воеводе, ко князю Василью Григорьевичю Ромодановскому да к дьяку к Григорыо Углеву, а велено Емецково стану крестьян, Ровдогорской и Наволоцкой и Ваимужской и Задворской волостей, которые на сииского игумена з братьею бьют челом, от сииского игумена з братьею оберегать и суда на них ни в чем до государева указу не давать, а землями своими тем || крестьяном велено владеть по прежнему. А против челобитья тех волостей крестьян, что им Сиисково монастыря от игумена з братьею чинятца насильства, велено сыскать да тот сыск прислать к государю к Москве, а их крестьян велено беречь во всем накрепко.

И государю царю и великому князю Алексею Михайловичю

всеа Русии бьют челом Двинского уезду Емецково стану, Новолоцкой и Ровдогорской и Ваимужской и Задворской волостей, крестьяне Гришка Трофимов и во всех крестьян место тех воло стей. В прошлом де во 155-м году и в нынешнем во 156-м году, по государевым грамотам, велено на Двине боярину и воеводам князю Юрью Петровичю Буиносову-Ростовскому с товарыщи, про монастырские земли, которые вышли ис черного тягла за монастыри, [сыскать]. А они де жили исконивечно блаженные памяти за государем царем и великим князем Иваном Василье­вичем всеа Русии. И в прошлых де годех Сиисково монастыря игумен з братьею бил челом ложно о их тяглых деревнях о 10 сошках с полуобжею, а в тех было их деревень место дати им монастырские земли. И по тому их ложному челобитью Ондрей Толстой их крестьянские деревни ему, игумену з братьею, отвел, а им, крестьяном, против тех деревень монастырских земель в отмен не дал. А как де Ондрей Толстой отвел за Сииской монастырь, и игумен де з братьею имал с них против государе­вых тяглых деревень по 2 рубли и по 20-ти алтын по 4 деньги с малой сошли. А деревни они свои промеж собою продавали и покупали и закладывали повольно. И после тово Сиисково ж монастыря игумен з братьею на них имал государевы данные и оброчные деньги мимо государева указу, насильством, вдвое и втрое, по 7-м рублев с сошки и больши. А деревень им своих продавать и покупать и закладывать не велели, и учели насильство чинить, от их деревень лутчие пашенные земли и сенные покосы отымали и припущали к своим монастырским || деревням, а иные деревни поотнимали с хлебом и с сеном, и многие дворы ломали и розвозили, а иные сожгли. И в прошлом во 118 году били челом отцы их и они парю Василью Ивановичю всеа Русии в их игуменском насильстве и в ложном челобитье владенье. И по тому их челобитью послана на Двину грамота к Филипу Зиновьеву, а велено ему про их вотчинные тяглые деревни, и про насильство, и про всякие обиды сыскать подлинно, а сыскав отписать на государя по прежнему в черные тяглые сошки. И Филип Зиновьев по той грамоте сыскав, их с тяглыми дерев­нями из за Сииского монастыря отписал на государя по преж­нему в черные сошки. И они жили за государем со 118 году и по121 год, и государевы данные, и оброчные, и всякие денежные доходы в государеву казну платили, и службы служили, и отпуски отпускали з двиняны, с тяглыми крестьяны вместе, и на госуда­реву службу людей отпускали. И во 121-м году Сиисково ж. монастыря игумен з братьею бил челом блаженные памяти вели­кому государю царю и великому князю Михаилу Федоровичи всеа Русии на них крестьян ложно, будто они из за Сииского монастыря в черное тягло не отведены, и данных, и оброчных денег в государеву казну не платят, и служеб з двиняны, с тяг­лыми крестьяны не служат, и на службу людей не отпускают. А они де данные и оброчные деньги, и всякие денежные доходы, в государеву казну платили и службы служили, и отпуски всякие з двиняны отпускали. И по тому их ложному челобитью при­слана государева грамота на Двину, к воеводе к Миките Пушкину да к дьяку к Путилу Григорьеву. И Микита де Пушкин да дьяк Путило, без сыску, от Архангельского города посылали сотника стрелецково Смирново Чертовского, а с ним 100 человек стрель­цов. И их переимав и сковав, привезли к Архангельскому городу и в тюрьму пометали. И по науку Сииского монастыря игумена з братьею, Микита Пушкин да дьяк Путило кнутом их били, и за Сииской монастырь с тяглыми деревнями отдали, и многие кабалы и записи на них вымучили, || что им государю не бить челом и вотчинниками на тяглые деревни не называтца. А они де платили всякие государевы подати в Сииской монастырь по 7 рублев с сошки и больши, а со 155-го году Сиисково ж монастыря игумен Феодосии з братьею учел на них имать насильством за жестоким немерным правежем. по 17-ти рублев с сошки и больши. А сверх тово всякое монастырское немер­ное изделье делают безденежно. И в нынешнем де во 156-м году, по сыску боярина и воевод князя Юрья Петровича Буйно­сова-Ростовского с товарыщи, ставлены они на Колмогорах в сьезжай избе со всякими письменными крепостьми и платеж­ными отписьми, и с отписными книгами Филипа Зиновьева, и з земскими подлинными обыски и списками з грамот. И о том с Колмогор боярин и воевода князь Юрьи Петровичь Буйносов-Ростовской да дьяк Калистрат Жохов писали ко государю. И государь бы их пожаловал велел им быти за собой государем как и преж сево были за прежними великими государи, а не за Сииским монастырем, и свои государевы данные, и оброчные, и всякие денежные доходы с них имать в свою государеву казну, и в отпуски платить, и службы служить з двиняны вместе по прежнему, чтоб та  прибыль была ему, государю, а не Сиискому монастырю. Да государю ж царю и великому князю Алексею Михайловичю всеа Русии бьют челом з Двины Живоначальные Троицы Анто­ньева Сиисково монастыря игумен Феодосей з братьею. В прошлых де годех пожаловал блаженные памяти царь и великий князь Иван Васильевич всеа Русии, и царь и великий князь Федор Иванович всеа Русии, и блаженные памяти великий государь царь и великий князь Михайло Федорович всеа Русии, по своей праведной вере блаженные памяти великий государь святей­ший Филарет Никитичь, патриарх Московский и всеа Русии, для своего обещания, велел им || дать в отмен, которые деревни блиско монастыря на старинные деревни, которые были отданы в монастырь в розных волостях, и со крестьяны и со всякими угодьи. А ныне де те крестьяне бьют челом государю ложно, будто они владеют  ими крестьяны по ложному челобитью, и накладывают на них тягло и изделье не против старово, вдвое. А они де владеют теми крестьяны по имянному госуда­реву указу, а не по ложному челобитью на обменные деревни, что взяты против их старинные исконивечные на государя в роз­ных волостях. А в писцовых де и в дозорных книгах написаны те деревни и со крестьяны за Сииским монастырем, и оброк за них, крестьян, и всякие государевы денежные доходы по госу­дареву указу платят они на Москве по вся годы в государеву казну, по 144 рубли по 12 алтын по 3 деньги, и ни в чем их кре­стьян не обидят. Да им же взяти на них крестьянех в монастыр­скую казну денежные и хлебные дачи рублев по 50 и больши. и дворы по тем деревням ставят, и пашни и пожни розчищают монастырскою казною. И государь бы их, игумена з братьею, пожаловал, не велел прежних государей и отца своего государева, блаженные памяти  великого государя царя и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии, и блаженные памяти ве­ликого государя святейшего Филарета Никитича, патриарха Московского и всеа Русии, и своего государского имянново жалованья нарушить. А велел бы тем крестьяном, которые в отмен даны на исконивечные старинные деревни, Гришке с товарыщи, которые бьют челом государю ложно, быть за Сииским монастырем по прежнему, что те крестьяне живут за Сииским монастырем больше 60-ти лет, чтобы ему игумену з братьею, будучи в пустынном месте в Сииском монастыре, голодною смертью не помереть, и ево б государеву богомолью тому Сиискому монастырю не запустеть, потому что у них, опришно тех деревень, иных вотчин и крестьян нет и питатца нечем.

Документ датирован на основании упоминания о челобитной, помещенной в его конце, в грамоте „с прочетом„ 1649 г. V, 17 (см. док. № 7).

7. 1649 г. мая 17. - Грамота «с прочетом» ц. Алексея Михайловича двинскому воеводе кн. В. Г. Ромодановскому об отдаче деревень и крестьян Емеикого стана во владение Антониева-Сийского монастыря, и о наказании тех кре­стьян, „которые от монастыря оттягивались''.

От царя и великого князя Алексея Михайловича всеа Русии на Двину, окольничему нашему и воеводе князю Василью Григорьевичю Ромодановскому да дьяку нашему Григорью Углеву. В нынешнем во 157-м году генваря в 9 день били нам челом з Двины Живоначальные Троицы Антоньева Сииского мона­стыря игумен Феодосей з братьею на старинных своих монастырьских крестьян, Ровдогорской и Наволотцкой и Ваимужской и Задворской деревень, на Гришку Трофимова, на Ивашка Семенова, на Семка Петрова, на Ивашка Филипова, на Тимошку Такшеева с товарыщи. В прошлом де в 7086-м году пожаловал блаженные  памяти великий государь царь и великий князь Иван  Васильевич всеа Русии Сииского монастыря, игумена Питирима з братьею, велел им дать в Сииской монастырь деревни, в отмен со крестьяны, ис своих государевых черных деревень, которые ближе к Сиискому монастырю, а против тех деревень велел у них взять на себя, государя, монастырьские старинные покупные деревни со крестьяны в розных волостях, которые от монастыря удалели, в Двинском, и в Каргопольском, и в Важском, и  в Мезенском уездех,   по сошному письму, столько ж. И те де монастырьские деревни со крестьяны в роз­ных волостях  Ондрей  Толстой отписал  в черные деревни, я черные деревни со крестьяны отвел за Сииской монастырь, на те отменные деревни дана им Сииского монастыря игу­ану з братьею жаловальная грамота блаженные памяти царя великого князя Ивана Васильевича всеа Русии в 87-м году, за приписью дьяка Ивана Стрешнева. А как де в 95-м году были на Двине писцы князь Василей Звенигородцкой с това-  || рыщи, и те отменые деревни и крестьян, по прежнему отводу о жаловальной грамоте, приписали к Сиискому монастырю, с тех писцовых книг дана им сотная грамота за приписью дьяка Ондрея Щелкалова. А в прошлом же де во 102-м году дана им Сииского монастыря игумену з братьею на монастырьвотчину и на те отменные деревни жаловальная грамота блаженные памяти царя и великого князя Федора Ивановича всеа

Русии. А как де во 118-м и во 119-м годех приходили под Москву польские и литовские люди, и тех отменных деревен крестьяне своим воровством игумена з братьею слушать не учали, и дву старцов убили до смерти, и служек побивали, и монастырьскую казну грабили, и с пашень монастырьских хлеб и сено свозили сильно. И по челобитью Сииского монастыря прежнего игумена Ионы з братьею даны были им при боярех грамоты, и те крестьяне тех грамот не слушали. И в прошлом де во 121-м году пожаловал отец наш блаженные памяти великий государь царь и великий князь Михайло Федоровичь всеа Русии Сииского монастыря игумена з братьею, велели им дати на Двину свою государеву грамоту, к воеводе к Миките Пуш­кину да к диаку к Путилу Григорьеву, что тем крестьяном быть по прежнему за Сииским монастырем. А за их ослушанье, и убивство, и грабеж учинити им наказанье, и подавать на крепкие поруки з записьми, что им вперед игумена з братьею во всем слушать, и изделье делать, и подати монастырьские и оброки платить. И в прошлом же де во 122-м и во 129-м годех даны отца нашего блаженные памяти великого государя царя и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии жаловальные грамоты вь их Сииской монастырь на монастырьскую их вотчину и на обменные деревни, против прежних жаловальных грамот, и те грамоты на наше || государево царево и великого князя Алексея Михайловича всеа Русии имя подписаны, рудить ни в чем их не велено. А как в прошлых во 130-м и во 131-м и во 132-м годех были на Двине писцы Мирон Вельяминов с товарыщи, и те деревни и крестьян написали за Сииским монастырем, по жаловальным и по сотным грамотам и по прежним писцовым книгам, и платят они с тех своих монастырьских вотчин на Москве в нашу казну, в Новгородцкой четверти, по 100 по 40 по 4 рубли по 12-ти алтын по полтретье деньги на год. И в прошлом де во 156-м году били нам челом на них монастырьские крестьяне, Гришка с товарыщи, ложно, будто они завладели ими по ложному челобитью, сильно. И положили на Колмогорах, в сьезжей избе, список з грамоты царя Василья Ивановича всеа Русии, да списки ж с обысков, составные. А те списки держали они у себя со 118-го году по 156-й год, а на Колмогорах, в сьезжей избе, перед воеводы и перед писцов не кладывали; и тем своим ложным челобитьем и по составным обыском хотят от монастыря отбыть. И нам бы их, игумена Феодосия з братьею, пожаловати, велети им теми обменными деревнями и крестьяны владеть по прежнему, по нашим жаловальным грамотам и по писцовым и по дозорным книгам. А те де крестьяне живут за Сииским монастырем больши 70 лет. А Еметцкого стану Наволоцкой и Ровдогорской и Ваимужской || и Задворской волостей крестьяне, Гришка Трофи­мов, и во всех крестьян место тех волостей, били нам челом на сииского игумена з братьею, что де Сииского монастыря игумен з братьею владеют нашими тяглыми деревнями будто в отмен, а своих де монастырьских деревень в отмен им в то место не дали. И нам бы их пожаловати, велети тем деревням быть по прежнему за нами, великим государем, и их, крестьян, в монастырь не отдавать. И Сииского монастыря игумен Феодосей положил в Новгородцкой четверти, перед дьяки нашими, перед думным перед Михаилом Волошениновым да перед Алмазом Ивановым, список з грамоты царя и великого князя Ивана Васильевича всеа Русии 7087-го году, за рукою прежнего сииского игумена Ионы, а про подлинную грамоту сказал [что] в Списком монастыре згорела, а список уцелел в монастырь­ских службах. А в том списке написано: пожаловал царь и вели­кий князь Иван Васильевичь всеа Русии сииского игумена з братьею, велел прикупные их деревни переменить, а против тех их деревень дать им блиско их монастыря, вь Еметцком стану, ис черных деревень, столько ж сколько у них отписал Ондрей Толстой. А по книгам Ондрея Толстова 86-го году написано: Сииского монастыря деревни и починки в розных «танех, которые от монастыря далеко, верст по 100 и больши, и те монастырьские деревни отписаны в черные деревни в Двин­ском уезде в Матигорской луке, в Быстрокурьи, в Васильевском приходе и в ыных волостях, || 12 деревень да починок, да в Каргопольском уезде деревня Ряполово, да в Важском уезде в Вели­кой слободе деревня Молчановская, да на Мезени вь Юровском стану деревня Скоморовское печище, да в ту ж деревню при­пущено в пашню деревня Попиралово; всего 15 деревень. А в них пашни 130 четвертей с осьминою. А в Сииской монастырь даны наши черные деревни против их монастырьских деревень в Двин­ском же уезде вь Емецком стану, 22 деревни. А в них пашни 130 же четвертей, то ж число что у них взято. Да Сииского ж монастыря игумен Феодосей положил сотную подлинную грамоту 7102-го году,  какова им дана в Сииской монастырь, за приписью дьяка Ондрея Щелкалова, с писцовых книг князя Василья Звенигородцкого с товарыщи 95-го году, и в той сотной грамоте отменные деревни, которые даны им ис черных деревень в 86-м году, вь их деревень место, в отмен, написаны за Сииским монастырем. Да те жь отменные деревни написаны за Сииским же монастырем в писцовых книгах Мирона Вельяминова с товарыщи 130-го и 131-го и 132-го году. А которые Сииского монастыря деревни в 86-м году взяты в черные деревни, в отмен, и те деревни по двинским, и по каргопольским, и по мезенским писцовым книгам 130-го и 131-го и 132-го году написаны в черных деревнях. А челобитья к нам тех Еметцкого стану крестьян на сииского игумена з братьею, при писцех и после писцов, по 156-й [год], во владенье тех деревень, не бывало. А в списках з жаловальных грамот царя и великого князя Федора Ивановича всеа Русии || 102-го году, и царя Василья Ивановича всеа Русии 115-го году, да в жаловальной подлинной грамоте блаженные памяти отца нашего великого государя царя и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии 129-го году, за приписью дьяка Семена Головина, написано: сиискому игумену з братьею, с троицкие старые вот­чины Сииского монастыря, что обелена за хлебную ругу, и с отменных деревень, что им даны на обмену в старых их купленных деревень место, наших никаких доходов имать не велено. И прошлом во 154-м году та жаловальная грамота на наше государево царево и великого князя Алексея Михай­ловича всеа Русии имя подписана и рудить ее ни в чем не велено; а припись у той нашей грамоты думного нашего дьяка Григорья Львова. А в двинских, и в турчасовских, и в мезен­ских писцовых книгах 129-го и 130-го году, написаны те деревни,, которые взяты на нас у Сииского монастыря, и которые наши деревни даны в Сииской монастырь в отмен. И те деревни написаны имянно теми ж имяны, что писаны в списке с жаловальной грамоты 87-го году и в сотной, в подлинной, за при­писью дьяка Ондрея Щелкалова. А в мезенских писцовых книгах 131-го году написано на Мезени, в наших черных дерев­нях, деревня Попираловская, да к ней же в пашню припущено печище Скоморовское, что бывало Сииского монастыря. И по тем нашим жаловальным грамотам, и по сотной, и по писцовым книгам, по нашему указу и по боярскому приговору, || велено теми деревнями и крестьяны, которые даны в Сииской мона стырь в отмен, владеть сиискому игумену Феодосию з братьею, или хто по нем в том монастыре иный игумен и братья будут, к Сиискому монастырю по прежнему. И челобитчики тех деревень Еметцкого стану крестьяне, Гришка Трофимов, Семка Пантелеев с товарыщи, Сииского монастыря игумену Феодосию з братьею отданы. А что в прошлом во 156-м году писали к нам з Двины боярин наш и воеводы, князь Юрьи Петровичь Буиносов-Ростовской да дьяк Калистрат Жохов, по челобитью Емецкого стану крестьян, Гришки Трофимова с товарыщи, и прислали список з грамоты царя Василья Ивановича всеа Русии 116-го году, а тот список сыскали они в сьезжей избе; и в том списку написано: велено по челобитью Емецкого стану Шумилка Золотого у Сииского монастыря Еметцкого стану крестьян и их деревни со всякими угодьи отписать на нас, и оброк и всякие денежные доходы с них збирать в нашу казну по прежнему. А подлинной нашей грамоты о том нет, и те деревни у Сииского монастыря отписаны ль были, того не сыскано и тому верить нечему. А в списке з грамоты царя Василья Ивановича всеа Русии, каков список положили на Двине Емецкого стану крестьяне 118-го году, написано: по их же Емецкого стану крестьян челобитью, велено про те деревни Филипу Зиновьеву сыскать, ||  которым обычаем те их деревни достались в монастырь, и сколь давно, и против тех деревень в отмен деревни даны ль, и будет даны и в которых волостях. А подлинной нашей грамоты о том нет и сыску никакова не объявилося, и тому верить нечему ж. А что они ж Емецкого стану крестьяне положили на Двине список с отписки Филипа Зиновьева, и тому списку так же верить нечему, потому что на Двине того отпуску черные отписки не сыскано ж, и челобитья их по Филипову сыску Зиновьева не объявилось, а тому ныне близко сорока лет. И по тому по всему Еметцкого стану крестьяном, по нашему указу и по боярскому приговору, в тех Деревнях, о которых они били нам челом, отказано, что они подлинных указных грамот на те деревни и никакова оправданья, что у Сииского монастыря взять назад, не положили; и в писцовых книгах за ними те деревни после отдачи, как отданы в Сииской монастырь, нигде не объявились, а тому минуло 70 лет, и челобитья их подлинного в те годы не сыскано. Да в нынешнем же во 157-м году апреля в 28 день били нам челом Сииского ж монастыря игумен Феодосей з братьею на тех своих монастырьских крестьян, на Гришку Трофимова, на Минку Филипова, на бобыля на Ворыбку Сидорова с това­рыщи: жили де те крестьяне, || Гришка с товарыщи, за Сииским монастырем больши 70 лет и били нам челом на них, игумена з братьею, ложно и от монастыря оттягивались. И тем своим ложным челобитьем учинили им в московской езде и на Москве, в волоките и в проести, убытков 75 рублев с пол­тиною. Да они ж де в монастырь денежных и хлебных доходов, и дани, и оброку, и иных податей на нынешней на 157-й год не платили, и монастырьского изделья не делали, и долгов монастырьских не платили, и во всем им чинились сильны. И от того их непослушанья учинилось им убытков, что хлеб и сено скотом потравили, 29 рублев 28 алтын. Да они жь де били монастырьского служку Микифорка Голыхманова да крестьянина Ваську Семенова. И нам бы их пожаловати, велети на том Гришке с товарыщи нашу дань и оброк, что они за них платили в нашу казну, и в монастырь хлебной оброк, и кабальные долги, и иные подати, и за монастырьское изделье против иных крестьян, и что им в московской езде и на Москве, в воло­ките, и в проестях, к в хлебной и в сенной потраве, учинилось убытков, доправить. А за ослушанье учинить им наказанье, и пущих ябедников и озорников из монастырьской вотчины выслать. И как к вам ся наша грамота придет, и вы б теми деревнями, о которых били нам челом || Емецкого стану крестьяне, Гришка Трофимов с товарыщи, и ими, крестьяны, велели владеть по нашим жаловальным грамотам, и по сотной, и по писцовым книгам Сииского монастыря игумену Феодосию з братьею, или хто по нем в том монастыре иный игумен и братья будут, по прежнему к Сиискому монастырю. А тех монастырских крестьян, которые от монастыря оттягивались, на которых укажет Сииского монастыря игумен Феодосеи з братьею, велели смирити - бить батоги; и монастырские подати, и оброк, и убытки велели на них доправить и отдать игумену Феодосию з братьею. А то им крестьяном сказали б есте имянно, чтоб они вперед игумену и келарю з братьею были послушны. А будет от них вперед какое будет непослушанье, и им за то от нас быть в жестоком наказанье. А прочет сю нашу грамоту, велели с нее списать список, слово в слово, да тот список оставили в сьезжей избе, а сю нашу грамоту отдали бы есте Сииского монастыря игумену Феодосию з братьею вперед, для иных наших окольничих и воевод и диаков, и по чему им теми деревнями и крестьяны владеть. Писан на Москве лета 7147-го мая в 17 день. ||

На обороте: Диак Ондрей Немиров. Справил Еустратко Иванов.

На Двину окольничему и воеводе нашему князю Василью Григорьевичю Ромодановскому да дьяку нашему Григорью Углеву.

Печать черного воска, прикрепленная к оборотной сто­роне грамоты.

157-го июня в 26 день подал Сиисково монастыря стряпчей Демка Иванов.

[1] Хранятся в архиве Ленинградского отделения Института истории Академии Наук СССР.

[2] Архив Ленинградского отделения Института истории. Акты Сийского монастыря. На покупку названных деревень было израсходовано 100 рублей московскими деньгами. 

[3] Сборник грамот Коллегии Экономии, т. I, № 97.

[4] Макарий. Исторические сведения об Антониево-Сийском монастыре, стр. 6-7.

[5] Архив Ленинградского отделения Института истории. Акты Сийского монастыря. «Сотная грамота» 1593 г. X 30.

[6] Архив Ленинградского отделения Института истории. Акты Сийского монастыря. «Сотная грамота» 1593 г.

[7] Доп. к Актам Историческим, т. IX, № 5.

[8] См. об этом, например, в  Актах Исторических, т. III; № 9; В.Н. Берх. Царствование царя Михаила Федоровича и взгляд на междуцарствие, СПб., 1832, ч. 2. стр. 205-208.

[9] Архив Ленинградского отделения Института истории. Акты Сийского монастыря.

[10] Архив Ленинградского отделения Института истории. Акты Сийского монастыря, см. также грамоты новгородского митрополита и Белозерского монастыря (в Актах Двинского у., архив Ленинградского отделения института Истории; грамоты 1625-28 гг).

[11] Архив Ленинградского отд. Института истории. Акты Сийского монастыря.

[12] Сборник грамот Коллегии Экономии, т. 1, №533.

[13] Историю вотчинной политики монастыря в целом мы надеемся дать в подготовляемой работе «Крупная феодальная вотчина на севере Московского государства в XVI-XVII вв.».

[14] Архив Ленинградского отделения Института истории. Акты Двинского у. (грамота 1647 г. июня 14; «обыск» 1649 X 5).