ПО ЗАКАЗУ ИВАНА КАЛИТЫ: СИЙСКОМУ ЕВАНГЕЛИЮ 665 ЛЕТ

"Во всем мне хочется дойти до самой сути", признавался поэт и до­бавлял: "до оснований, до корней". Так и меня на протяжении многих-многих лет увлекало желание проникнуть в глубь столетий, установить истоки московской книжности, найти самую первую книгу, созданную в Москве. Задача, конечно, неразрешимая, хотя мы знаем, что первой, точно датированной рукописью, дошедшей до нас, стало так называе­мое Сийское Евангелие. Оно было создано по заказу великого князя Ивана Даниловича Калиты в 1339—1340 г.; следовательно, ему 665 лет.

А что было прежде, до этого знаменательного события? Первое упо­минание в летописи о Москве относится к 1147 г., когда князь Юрий Долгорукий пригласил своего союзника Святослава Олеговича, князя новогород-северского: "Приди ко мне, брате, в Москов". Эта дата считает­ся годом основания города.

Через десять лет, в 1156 г. по велению Юрия Долгорукова небольшая крепость на Боровицком холме была перестроена. Теперь деревянные стены ее включали вместе с первоначальным городком и основную часть посада, тогда же выросли первые церкви, вначале де­ревянные. Это важный момент для темы нашего очер­ка. Церковная деятельность немыслима без наличия определенного количества богослужебных книг, кото­рые, бесспорно, не могли дойти до нашего времени. Ведь город неоднократно подвергался разорению во время княжеских усобиц. В 1177 г., например, рязанс­кий князь Глеб разграбил и сжег Москву, но вскоре город возродился. Увы, зимой 1237-1238 г. на Москву обрушился новый страшный враг - орды хана Батыя. Взяв город приступом, захватчики перебили его жите­лей "от старца и до сущего младенца", а "град и цер­кви святые огневи придаша, и монастыри вси и села пожгоша". Участь Москвы разделили тогда многие рус­ские города и села.

После страшного ордынского нашествия, после не­слыханного разорения казалось, что земля Русская по­гибла. Тогда, по словам знаменитого проповедника Серапиона Владимирского (ум. в 1275 г.), "многие го­рода опустели, поля наши сорной травой поросли, и величие наше унизилось, великолепие наше сгинуло, богатство наше стало добычей врага, труд наш невер­ным достался в наследство, земля наша попала во власть иноземцев. Кровь отцов и братьев наших, будто вода в изобилье, настила землю". И еще"Разрушены церк­ви, осквернены сосуды священные, честные кресты и святые книги".

Масштабы национальной катастрофы, ярко очерчен­ные Серапионом, были огромными. Историки нашего времени приводят и конкретные данные. Отмечу лишь потери, понесенные русской культурой от ордынского разорения. Так, от 30—50 гг. XIII в до нас не дошло ни одной датированной русской книги; из книг, даты кото­рых определены приблизительно, от первой половины столетия сохранилось 19 книг, а от второй — 34.

Жизнь едва теплилась в крохотных княжествах, за­жатых со всех сторон - поляками, литовцами, татара­ми. А удельные русские князья продолжали бессмыс­ленные усобицы, вели ожесточенные схватки за пра­во называться великими, а "величие" это зависело от воли ордынского хана. После кончины князя Алек­сандра Невского (1263 г.), которому удавалось сохра­нить единство Северо-Восточной Руси, между его бли­жайшими родственниками - братьями, детьми, пле­мянниками — начались ожесточенные споры за уделы: каждыйжаждал получить больше. Великое княжество Владимирское подверглось многократному дроблению. Младшему сыну Александра Невского, малолетнему Даниилу, достался крохотный удел на западной окраи­не княжества - Московский.

Через несколько лег подросший князь в сопровож­дении небольшой дружины переехал из Переяславля-Залесского в столицу своего удела - городок Москву, который только начал возрождаться после первого ор­дынского разгрома. Поселившись в городке, князь Да­ниил стал постепенно его благоустраивать, возводить на высоком холме над Москвой-рекой свои терем, ок­ружать его крепостными стенами Город рос и богател, увеличивалось его население; посад уже занимал территорию современной Красной площади и все Зарядье. На восточной стороне посада был организован Богоявленский монастырь, который чуть позже стал рассадником византийской образованности. Потом на южной окраине города князь основал деревянную оби­тель с церковью Даниила Столпника, своего небесного покровителя. Так было положено начало первому "на Москве" монастырю - Даниловскому, которому свыше семисот лет. А на территории Кремля выросла новая церковь - святого Архангела Михаила.

Можно предположить, что в городе действовали и другие храмы. А это значит, что уже тогда появились и книги, ведь для нормальной жизнедеятельности каж­дый храм должен был иметь Апостол, Евангелие, Слу­жебник, Псалтырь, Октоих, Минею общую, содержав­шую службы святым, и другие. По подсче­там книговеда Б. В. Сапунова, минимум книг для приходской или домовой церкви состав­лял 26 единиц. В монастырях имелась, кро­ме того, церковно-учительная литература для душеспасительного чтения.

Обычно принято считать, что возвыше­нию Москвы во многом способствовало ее удобное географическое положение на пе­ресечении торговых путей, благоприятная географическая среда и др. Но академик Д. С. Лихачев справедливо заметил, что с самого начала своего возрождения Моск­ва заявила о себе как важный культурный центр.

Дальнейшее культурное развитие в Мос­ковском княжестве как бы приостановилось, застопорилось, отошло на второй план. Дело в том, что начало XIVвека отмечено в исто­рии Северо-восточной Руси новым всплеском неутиха­ющей междоусобной вражды русских князей - тверс­ких, суздальских, московских, переяславских, нижего­родских. Порой князья забывали, во имя чего ведут они кровопролитные битвы, убивая друг друга, втяги­вая в свои усобицы и Орду, правители которой умело разжигали рознь в своих интересах. Особенно ожесто­ченный характер приобрело противоборство московс­ких и тверских князей после смерти князя Даниила в 1303 году, когда в Москве стал княжить его сын Юрий - человек дерзкий и жестокий. Эта изнурительная кро­вавая вражда нашла отголосок в одном любопытном факте. В Пскове, закончив переписку Апостола, писец Домид в 1307 году добавил свое мнение по поводу распрей Юрия Даниловича Московского и Михаила Александровича Тверского. "При сих князех сеюшется и ростяше усобицами, гыняше жизнь наша; в князех -которы и веци скоротишася человеком". Это - несколько измененная цитата из "Слова О полку Игореве". Кня­жеские усобицы своего времени Домид сравнивает с усобицами прежних веков.

Русь задыхалась, теряла силы, ее раздирали на куски удельные князья, продолжали разорять и ордынцы, не только ежегодной тяжелой данью — выходом, но и систематическими жестокими карательными набегами. На века запомнил русский народ Туролыкову рать, Федорчукову рать, Дюденеву рать, которые наносили ужасающие yдары по стране. И казалось, что конца это­му не будет...

Но как-то незаметно вo главе Московского княже­стваоказался Иван Данилович - внук Александра Не­вского. Он понял, что Руси нужна передышка, и ради этого пошел на союз с Ордой, каким-то образом завоевал расположение хана Узбека, а, воспользовавшись тверским восстанием 13Z7 года (которое он подавлял вместе с ордынской ратью), оконча­тельно избавился от давнего противника Москаы — Твери. При этом умном, хитром и дальновидном политике Мос­ковское княжество стало бо­лее населенным, его террито­рия расширилась, укрепились старые города, строились но­вые. Влияние Москвы распро­странилось на Новгородские и Тверские земпи, Ростов, Углич, Белоозеро.. Собственно с Ива­на Даниловича, прозванного Калитой, и началось возвыше­ние Москвы, восстановление и собрание истерзанной Руси. Об итогах его княжения лето­писец с гордостью писал: "В лето 1328 сел Иван Данилович на великом княжении всея Руси, и наступила с тех пор тишина великая на 40 лет, и перестали поганые воевать Русскую землю и уби­вать христиан, и отдохнули и успокоились христиане от великой истомы и многой тягости и от насилия та­тарского, и была с тек пор тишина великая на всей Русской земле".

Действительно, в течение четырех десятилетий в Северо-Восточной Руси не было ни одной ордынской рати; два поколения русских людей не знало ужасов вражеских вторжений. Вот почему летописец с благо­дарностью вспоминает это время.

К сожалению, гораздо меньше известно о том. что Иван Данилович покровительствовал книжному делу, поощрял создание литературных произведений; с него началось московское летописание, создание библиотек. Как заметил историк Н. С. Борисов, Иван калита "своим глубоким практическим умом сумел осознать необходимость духовного начала, которое, словно из­весть, скрепило бы стены и своды здания русской госу­дарственности".

Первым, очень важным шагом Ивана Калиты было то, что он склонил митрополита Петра избрать местом своего пребывания "град честен кротостью, зовомый Москва". Эта способствовало упрочению нового поли­тического, культурного и духовного центра Руси.

Конечно, в столице княжества оказались митропо­личья библиотека, архив, с ним приехали книжные мастера и летописцы. "С переездом в Москву митропо-лита Петра, — писал М. Д. Приселков, - перешелв нее летописец этого митрополита, начатый записью 1310 года". Он продолжался вестись при Успенском, тогда еше деревянном, соборе.

Сам Петр - человек высокообразованный, проявил себя и как художник-иконописец, и как проповедник, и как автор нескольких посланий. В одном из них он призывает духовных лиц быть кроткими и смиренны­ми, заботиться о духовной пастве и "регулярно читатьподобающие книги". Вместе с тем он говорит о необ­ходимости не только поучать, но и делать дело: "Всяк бо глаголя и уча, а, не творя, бысть медь звенящи," блажен, иже творит и учит". И одним из важнейших его дел стала закладка первого в Москве белокамен­ного собора Успения Божьей матери. Убеждая князя в важности этого шага, святитель, по словам летописи, говорил: "Если ты послушаешь меня, сын мой, и со­здашь храм Пресвятой Богородице, то и сам просла­вишься более иных князей, и город твой будет про­славлен; святители поживут внем, и будут побеждены враги его, и Бог в нем прославится, и кости мои здесь положены будут". Иван Данилович послушался добро­го совета и позаботился о строительстве храма. Возве­дение этого величественного храма стало событием ог­ромного значения: Москва заявила о себе как о на­следнице древних Киева и Владимира.

Перед своей смертью Петр завещает похоронить себя в недавно законченном Успенском соборе, став­шем главным храмом Русской земли. Иван Калита при­нял энергичные меры для канонизации Петра, который стал первым "московским и всея Руси чудотворцем". По поручению Ивана Даниловича, ростовский епископ Прохор написал Житие этого святого, дошедшее до на­шего времени. Произошло это не позже 1327 года. Воз­можно, что автором Жития этого святого был не Про­хор, а сам Иван Калита или один из клириков Успенс­кого собора, близкий к митрополиту ивеликому кня­зю. Основная задача этого произведения - описать жизнь и прославить Петра. В Житии дается также по­ложительная оценка деятельности Ивана Даниловича и утверждается особое положение Москвы среди дру­гих русских городов: "И град сей славен будет во всех градех". Добавлю, что это — один из первых памятни­ков московских книжников. Написано Житие просто, кратко, без риторических украшений.

Вслед за Успенским собором, по инициативе Ива­на Калиты, были воздвигнуты другие храмы, а также Спасский монастырь вКремле. Характерно, что Иван Калита позаботился о том, чтобы украсить - главный его храм иконами и книгами "из княжеской казны", снаб­жался этот монастырь и книжными богатствами из Свято-Данилова монастыря.

Во главе монастыря великий князь поставил архи­мандрита Иоанна, "мужа сановитого и разумевшего говорить по книгам". Здесь велось великокняжеское летописание, первая запись в летописи начинается с 1317 года сообщением о рождении сына Ивана Калиты - Симеона. А позже в стенах монастыря был составлен первый московский летописный свод, источником ко­торого М. Д. Приселков считает семейную хронику Ка­литы, летописец митрополита и тверской летописный свод, "обработанный на московский вкус". Свод из Тве­ри был взят во время военного похода 1327 года. В Спасском монастыре готовились и кандидаты на выс­шие церковные должности Руси.

Сам Иван Данилович Калита был "хорошо осве­домлен в книгах", заказывая их на первых порах в Суз­дале, Владимире, Твери, в Новгороде Великом. Потом их стали изготовлять и в Москве, где подвились и ма­стера-переписчики, и "сказители книг" - авторы, ре­дакторы, переводчики, мыслители — создатели первых московских религиозно-политических теорий. Появи­лись и первые библиотеки - Успенского собора, Спас­ского монастыря, великокняжеская.

Многое из того далекого времени погибло безвоз­вратно. И снова подивимся тому, что до нас все же дошли некоторые книги от первой половины XIV века. Одна из них создана по личному заказу Ивана Калиты. Этой самой старой московской рукописи более шести с половиной веков. Нашел ее в первой трети прошлого столетия П. М. Строев в богатейшей библиотеке Антониево-Сийского монастыря. Это оказалось Евангелие, ко­торое по месту находки получило название Сийского.

Этот кодекс имеет обширное послесловие, целое историческое сочинение. Автор послесловия указывает, что Евангелие изготовлено в 1340 году "в Москве гра­де", что предназначалось оно в дар дальнему северно­му монастырю, расположенному на Северной Двине. Ука­зываются переписчики - "многогрешные дьяци Мелентий да Прокоша". Послесловие содержит обстоятельную похвалу заказчику книги Ивану Даниловичу, автор ко­торого сравнивает его дела с делами византийских це­сарей. Великий князь установил в "Русской земле" зако­ны и правый суд "паче меры", построил много святых церквей, поучал людей, простой народ "от божествен­ных словес", повелел написать многие книги.

Писатель Дм. Балашов, создавший серию истори­ческих романов о первых московских князьях, в одном из них — "Бремя власти" — воссоздал картину работы мастеров как раз над этим послесловием. Она доволь­но колоритна: "В высоком и узком покое монастырской книжарни тишина. Скрипнет перо, да прокашляет, при­крывая рот ладонью, писец. Обмакивая гусиные и ле­бединые перья в бурые чернила в медных чернильни­цах, неспешно выставляют в ряд ровные, словно проче­каненные, буквы - переписывают божественные книги. Евангелие, заказанное Калитою еще осенью, почти го­тово. Но князь тяжко болен и уже принял схиму. Не великий князь Иван, инок Анания лежит там, в вышних  горницах княжого дворца, чьи резные верхи видать сквозь намороженные слюдяные оконца книжарни...

Отец Протопоп берет Евангелие, невольно любуясь работой.

— Надобно написать тута о князе нашем! — подска­зывает писец Мелентий.

— Не просто, а похвалою! - подняв палец, отвечает отец Протопоп. — Премного сверших и сотворих многоразличная благопотребная граду и гражданам!  А также и боярам, и мнихам, и стратилатскому чину, и всем
смердам нашея земли! Законы утвердих, и очи­сти пути от татей, и еретик изжени, сотворяя книгу "Власфимию" и законы русские "Мери­ло праведное" с "Номоканоном", обнових и утвердих, яко же древлий Юстиниан!

— Не грех ли то будет — сравнивать князя нашего не токмо с Устиньяном-царем, но и с Константином, строителем Царьграда? - воп­рошает писец. Отец Протопоп думает, склонив голову набок. Решает, наконец:

—  Греха в том нетути, а вес же пойти прошать духовника княжа, да благословит

Он выходит, и писцы, пользуясь отлучкой старшего, разгибают спины, вздыхают, кто, любуясь своею работой, кто, зевая, ктотихо промолвливая с соседом".

Естественно, что согласие на такую похва­лу было получено, о чем можно судить по со­хранившемуся послесловию - драгоценному по своей полноте и литературной форме произведению, в кото­ром раскрывается разносторонняя деятельность Ивана Калигы. Писалось оно не так быстро, не по вдохнове­нью только, как это изображено в романе, а более ос­новательно, более вдумчиво. И вряд ли такое важное дело было осуществлено от­цом Протопопом поподсказ­ке писца Мелентия. Готовили его - эго послесловие - бо­лее подготовленные люди и, как предполагают некоторые ученые, при участии самого ге­роя этого произведения, этой похвалы.

Не вдаваясь в детальное рассмотрение похвалы, отме­чу лишь, что она позволяет расширить наше представле­ние о деятельности книжников Москвы той поры. Кроме общего замечания - "повелел написать книги многие", - из похвалы можно извлечь и некоторые вполне определенные памятники. Действи­тельно, при Иване Даниловиче, возможно, и по его указанию, проводилась работа то собиранию и обоб­щению памятников права - византийского и русского. Тогда был составлен сборник, в котором объединены Коричая и Мерило Праведное. Об этом свидетельству­ет сборник начала XVI века, где сохранился памятник под заглавием "Книга, нарецаемая Власфимия..." Одна из его статей "Сей ряд и суд церковный" заканчивается словами: "Дай Бог и на много лета великому князю Ивану Даниловичу всея Руси". Отсюда ученые делают вывод, что сборник составлен при Иване Калите. Ха­рактерно, что такое же пожелание есть и в другом па­мятнике, рассказывающем о Калите, - в полулегендар­ном описании встречи Ивана Даниловича с притворянами соборной церкви вТоржке. Притворяне также вос­клицают многолетнее пожелание московскому князю и теми же словами.

Дьяки Мелентий и Прокоша еще раз напоминают о каких-то судебных ус­тановлениях Ивана Калиты, который руководствовался византийским зако­нодательством, действуя "по правилам Номокануниим".

Авторы похвалы жили и работали в трудные времена, и поэтому перед ними витали грозные образы ветхоза­ветных пророков. Они записали об Иване Калите, что его воцарение "в апустевшей земли на западе" предска­зал "пророк Езекий". который говорил, что при этом цезаре "будет тишина велья в Русской земли, и воссияет в дни его правда". Русский князь назван цесарем — титулом византийских им­ператоров. Значит, составители послесловия знали и деятельность великого князя, и Библию, и историю Ви­зантии, не говоря уже о том, что хорошо владели лите­ратурным мастерством. Добавлю, что в послесловии ис­пользованы идеи из "Слова о Законе и Благодати" митрополита Иллариона...

Рукопись была завершена незадолго до смерти велико­го князя, когда он уже принял монашеское имя. В похвале он упоминается под обоими име­нами — то под мирским, то под иноческим. Исследователь ко­декса Г. И. Вздорнов пишет, что перед отправкой рукописи на Двину Иван Калита еще успел подержать это Евангелие в ру­ках, послушать его, полюбо­ваться красивым письмом, за-ставками, миниатюрами, ини­циалами, и добавляет, что оно могло бы по праву называть­ся "не только исторически зак­репившимся за ним названи­ем Сийского, но и Евангелием Ивана Калиты". Сейчас этот драгоценный кодекс хранится в Библиотеке Рос­сийской Академии наук.

По своему внешнему облику — это нарядный, с осо­бой тщательностью оформленный кодекс; текст его на­писан на пергаменте в два столбца уставом. На первом листе — красивая, изящная художественная заставка те­ратологического стиля Она исполнена киноварью на светло-зеленом и голубом фоне, края ее слегка трону­ты желтой краской. В заставку включено молитвенное обращение художника, сделанное мельчайшим, едва различимым почерком: "Господи, помози многогреш­ному Иоанну написать заставицу сию".

В Евангелии две великолепные миниатюры - "Отослание апостолов на проповедь" и "Поклонение волхвов". Они играют роль фронтисписов и раскрывают со­держание текста.

На первой миниатюре изображен Христос со свит­ком в левой руке. Он стоит у входа в храм, лицо его обращено к приближающимся двенадцати апостолам. Позы и жесты действующих лиц исключительно выра­зительны. Рисунок соответствует рассказу Евангелия от Матфея: "И призвав двенадцать апостолов своих, Иисус заповедовал им, говоря: "Проповедуйте, что прибли­жается Царство Небесное, больных исцеляйте, прока­женных очищайте, мертвых воскрешайте, бесов изго­няйте".

Обе миниатюры очень красивы по колориту, внем преобладают чистые тона - охра, голубой, зеленый, светло-коричневый. Эти превосходные книжные иллю­страции - редкость для такого типа книги; обычно в евангелиях того времени даются лишь портреты четы­рех евангелистов. "Миниатюры Сийского Евангелия за­нимают исключительное место в общей истории искусства рукописной книги Древней Руси. Вероятно, они появились вследствие особого пожелания заказчика ру­кописи, стремившегося таким способом указать на ка­кую-то важную для него идею. Редкие сюжеты мини­атюр также свидетельствуют об этом" (Г.И. Вздорнов)

Кроме миниатюр в Списком Евангелии много (свы­ше 370) больших красочных инициалов, выполненных тонкой линией, легко, просто и красиво. Рисовал их не каллиграф, а художник, тот, что создал заставку - "многокрещенный Иоанн". Еще один мастер написал мини­атюры. Таким образом, над рукописью работали не менее четырех человек. Этаартель профессионалов со­здала великолепный памятник первой половины XIV века, украшенный с особой торжественностью. И вы­шел он, без сомнения, из великокняжеской книгописной палаты.

Итак, в Москве уже при князе Иване Даниловиче Калите были заложены основы летописания, стала скла­дываться оригинальная литература, налаживаться пе­реписка книг, организовываться библиотеки. Все это лишь скромные ростки, которые дали обильные всхо­ды во второй половине века.

Свеча просвещения, зажженная Иваном Калитой, не погасла и при старшем сыне его Симеоне Гордом, которого по праву считают одним из крупнейших дея­телей того времени. В 1341 году он получил в Орде ярлык, по которому "все князи русски под руци его даны". И он действительно был главою над другими князьями, держал свое княжество грозно и твердо.

При Симеоне Ивановиче продолжался рост города, увеличивалось его население, возводились новые мо­настыри и храмы, греческие и русские мастера распи­сывали соборы в Кремле. Московский летописец осо­бо отметил, что княжеский Архангельский собор рас­писывали "русские писцы князя великого Симеона Ива­новича" и назвал их имена: Захарий, Иосиф, Николай.

В то же время в Москве стала использоваться при­возная из-за рубежа бумага, что сразу же сделало кни­гу более дешевой, более доступной. Производство книг увеличилось.

Естественно, что во всех этих важных мероприяти­ях принимал участие великий князь: интересовался росписью соборов, заботился о покупке бумаги, зака­зывал книги переписчикам, вел ученые беседы в Бого­явленском монастыре, держал в руках летописание.

О взыскательном вкусе князя убедительно свиде­тельствует переписанная по его заказу, драгоценная по письму и языку, по художественному оформлению ру­копись "Евангельских и Апостольских чтений", кото­рую иногда не совсем точно называют Евангелием. Текст его написан в два столбца уставом, единственная заставка прямоугольной формы построена из многочис­ленных переплетающихся в бурном движении птиц и зверей. Едва ли не каждую страницу украшают иници­алы, все они раскрашены голубой, светло-зеленой, жел­той и синей красками. Рисовальщик Евангелия был и писцом этой рукописи. К сожалению, имя его осталось неизвестным.

Предполагают, что книга создана в 1343 году, а не­сколько позже искусные мастера изготовили для нее роскошный оклад стринадцатью накладными серебря­ными пластинками. На них выгравированы распятие, четыре евангелиста и вкладная надпись князя: "В лето 6858 (1344 г.) месяца декабря - в день 18 на память святого мученика Севастиана бысть Евангелие се бла­говерным князем великим Симеоном Ивановичем". Каждый евангелист выполняет определенную работу по созданию книги: приготовление пергамента, разлинов­ка листа, переписка, посыпка песком непросохших чер­нил. По составу рукопись очень редкая, это "полный апракос, в котором на каждый день года чтения Апос­тола и Евангелия следуют друг за другом", — так опре­делила ее Л. П. Жуковская. Предназначалась она не для церковного, а для домашнего келейного чтения, ско­рее всего книга подошла бы какому-нибудь пустынни­ку. В связи с этим выдвинуто мнение, что Симеон Ива­нович заказывал ее для только что возникшего Троице-Сергиева монастыря. Но более вероятно, что книга спе­циально создана на случай путешествия князя в Орду, каждое из которых продолжалось иногда по несколько месяцев.

Обе рукописи - и Ивана Калиты, и Симеона Гордо­го - относятся к числу роскошных, вышедших из кня­жеской мастерской. Но были в Москве в середине XiV века скриптории, выпускавшие продукцию для более широкого использования. Свидетельство тому - Еван­гелие 1358 годэ, созданное уже при великом князе Иване Ивановиче Красном, брате Симеона, и при митрополи­те Алексее. Известно имя писца, который молитвенно просит в приписке; "Господи, помози рабу своему Феодору, написавшему Евангелие праведное, отпусти ему, Господи, волная и неволная прегрешения".

Эта "простонародная" книга сильно уступает по ка­честву великокняжеским. Написана она крупным, но угловатым и некрасивым уставом в два столбца, на плохо отглаженном пергаменте с многочисленными скважинами. И, тем не менее, в Евангелии 1358 года хорошие заставки и инициалы тератологического сти­ля. Фон у них зеленоватый, переходящий в синий. Ху­дожник проявил много изобретательности: в рукописи нет одинаковых инициалов, а один из них нарисован с особой выдумкой. Это гусляр, перебирающий струны своих гуслей, а надпись гласит: "Гуди гораздо".

Из всего сказанного видно, как постепенно росло и ширилоськнижное дело Москвы, начатое при Иване Даниловиче Калите. Его сын Симеон Гордый, продол­жая дело отца, много сделал за свою короткую жизнь и для укрепления княжества, и для развитии культуры. В своем завещании, обращаясь к братьям, он записал: "Слушайте отца нашего владыку Алексея, да старых бояр, которые отцу нашему и нам добра желали. Пишу вам это слово для того, чтобы не перестала память ро­дителей наших и наша, чтобы свеча не угасла". Теперь мы знаем, что и при Симеоне Ивановиче, и при его преемниках свеча просвещения не угасла.. Свидетельств тому множество, одно из них - интенсивный выпуск рукописных книг.

Из летописных сообщений, из "Повести о нашествии Тохтамыша" известно, что во время ордынского погро­ма Москвы в 1382 г. погибло большое количество книг, "в бесчисленном множестве" снесенных для охранения в соборные церкви "со всего города и из сел". Эти книж­ные богатства были так велики, что сложенные в церк­вах, пусть даже скромных по размеру, заполнили их целиком "до самых стропил". Факт примечательный! Он говорит и о высокой культуре того времени, и о том, что многие любители книг - ремесленники-пис­цы, представители духовенства (а том числе сельского), купцы, некоторые бояре - во вре­мя страшной угрозы думали о спасении книг. Но сберечь их не удалось Пожар, испепелив­ший столицу княжества в 1382 году, уничто­жил все эти богатства без остатка. Именно этим объясняет академик М. Н. Тихомиров "редкость рукописей московского происхождения до этой печальной даты". И как чудо можно воспри­нять то, что сохранились единичные книги, в том числе принадлежавшие Ивану Данилови­чу и Симеону Ивановичу Гордому.

Литература

Аверьянов К. А. Московское княжество Ивана Калиты. М., 1994.

Балашов A. M. Бремя власти. Роман // Балашов A. M. Собр соч в б-ти т. Т. 3. М., 1991. Балашов А. М. Великий стол. Роман // Собр. соч. в 6-ти т. Т. 2. М., 1991.

Борисов Н. С. Иван Калита. - 2-е изд М.. 1997. "ЖЗЛ". Борисов Н. С. Политика Московских князей (конец XIII - первая половина XIV в ) М. , 1999. Борисов Н. С.  Церковные деятели Руси XIII-XVII вв. М., 1988.

Бураков Ю. Н. Под сенью монастырей московских. М. , 1994.

Вздорное Г. И. Из истории русской рукописной книги XIV в. // Древнерусское искусство. Рукописная книга. М., 1972.

Вздорнов Г. И. Искусство книги в Древней Руси. Руко­писная книга Северо-восточной Руси XII - начала XV веков. М. , 1930.

Гревов И. Б, Шахмагонов Ф. Ф. Мир истории. Русские земли в XIII—XV веках. М., 1986.

Житие митрополита Петра // Приложение к книге Г. М. Прохорова "Повесть о Митяе". Л., 1978.

 Забелин И. Е. История города Москва. Ч. 1. М. , 1990.

Избранные жития русских Святых X-XV вв. М. , 1992.

Ключевский В. О. Сочинения в 9-ти томах. Т 2. М., 1984.

Кучкин В. А. Формирование государственных террито­рий Северо-восточной Руси в X-XIV вв. М., 1984.

Муравьева Л. Л. Летописание Северо-восточной Руси конца XIII - начала XV века М , 1983.

Очерки истории русской культуры XII -XV вв. М., 1969-1970. Ч 1, 2.

Свирин А. Н. Искусство книги Древней Руси. М., 1964.

Седова Р. А. Святитель Петр - митрополит Московский в литературе и искусстве Древней Руси М., 1993.

Алексей Глухов

заслуженный работник культуры РФ