Братчикова Е.К.

кандидат искусствоведения,

сотрудник издательства "Парад",

г. Москва

Сийское Евангелие XVII века – бесценный вклад в отечественную культуру

В год, когда северные пределы России отмечают достаточно крупную дату в жизни  Антониево-Сийского монастыря, самое время вспомнить о его святынях и о людях их сотворивших. В числе главных святынь Сийской обители немало первоклассных произведений, составляющих золотой  фонд  искусства книги Древней Руси. Уже давно вошли в научный обиход и обрели своих исследователей принадлежавшие  монастырю лицевые напрестольные Евангелия XIV и XVII веков, иллюстрированные списки Жития Антония Сийского,   Сийские иконописные подлинники, гравированные Святцы. В ризнице Антониево-Сийского монастыря хранилось немало   служебных книг московской печати, украшенных серебряными окладами с басменным золочением, переплетенных в бархат и атлас, унизанных драгоценными  камнями.(1)   На  излете древнерусской эпохи, незадолго до наступления XVIII столетия,  в монастыре появилась последняя из таких святынь – большое напрестольное Евангелие, названное впоследствии Сийским.
В истории русской рукописной  книги сохранилось два лицевых Евангелия, связанных с Антониево - Сийским монастырем.  Оба они относятся к типу служебных Евангелий.  Оба известны как произведения уникального характера. Оба  в  настоящее время  хранятся  в Рукописном Отделе Российской Библиотеки Академии Наук в Петербурге. Но если первое из них – пергаменное Евангелие 1339 г. содержит всего две миниатюры, то второе  - Евангелие 1692 г. украшено более чем двумя тысячами иллюстраций и не имеет себе  аналогий  ни в православном, ни в католическом искусстве.(2)
История Сийского Евангелия 1692 г. связана с именем старца Паисия  - келаря Антониево-Сийского монастыря. Сын священника, Паисий, с юных лет обосновался в Сийской обители. Его духовным наставником был сам игумен Феодосий. Будучи человеком мастеровитым, Паисий деятельно участвовал в благоустройстве своего нового дома. Во время восстановительных работ, проводившихся в монастыре после пожара  1658 г., когда воздвигали колокольню, достраивали часовую, ризную и книгохранительную  палатки, строили каменные святые ворота, возводили хозяйственные сооружения и укрепили берег острова, подмастерьем  был келарь  Паисий. Здесь же, в Сийской обители, Паисий был пострижен в монахи и, по распоряжению игумена,  направлен в Москву «лить большой колокол». Указом патриарха Иоакима от 30 июля 1676 г. он был назначен на должность казначея. Это его первое и единственное на патриаршей службе  назначение было важным моментом в жизни Сийского монастыря. В лице казначея Паисия обитель получила сильного ходатая в самой столице,  а также щедрого «строителя»,  до самой кончины заботившегося о воспитавшем его монастыре.(3)
Благоустраивая родную обитель, Паисий стремился поднять ее авторитет среди других северных монастырей. Не без его участия было принято решение об учреждении Сийской архимандрии. 31 июля 1692 г. преосвященный Афанасий, архиепископ Холмогорский и Важский, поставил  архимандритом Сийского монастыря ученика игумена Феодосия, иеромонаха Никодима. В честь этого события, прибывший в монастырь  Паисий привез украшенную иконами архимандричью шапку, ризы, серебряную стопу, два персидских ковра, 12 книг Миней месячных, 100 рублей  денег и четыре сундука, наказав распечатать их после своей смерти. Паисий скончался 17 декабря 1695 года, известно, что сам патриарх Адриан отпевал его в Московском Богоявленском монастыре. По завещанию, тело Паисия увезли в Сийскую обитель, где и захоронили  13 января 1696 года. Тем временем сундуки, оставленные Паисием в его последний приезд, были вскрыты. В одном из них, среди прочих пожертвований, нашли и наше Евангелие.(4)
По повелению архимандрита Никодима все книги вклада 1692 года были подписаны. Сохранился документ, свидетельствующий о том, что подьячий Трофим Кузнецов в 1694-1695 годах получил 15 алтын 4 деньги за то, что «трудился по братскому приговору», подписывая тридцать книг, которые  дал  в Сийский монастырь казначей Паисий  «в память о себе и о родителях своих».(5) Сделанная по листам  вкладная запись является единственным  письменным источником, связанным с историей создания Сийской рукописи.  На основании этой записи,  данных, заложенных в самом памятнике, а также  тех немногочисленных упоминаний о нем, которые сохранились  в литературе, представляется возможным проследить историю Евангелия  до того, как оно попало в Сийский монастырь и после того, как было оттуда вывезено.
Сийское Евангелие  служебное по своему назначению. Его композиция, как и композиция  всякого  Апракоса, построена согласно тому, как текст четырех евангелистов читался во время службы на определенные дни года. Создавалось Евангелие как напрестольное, предназначенное для «участия» в богослужении, именно поэтому оно так роскошно оформлено. В рукописи более 3310 иллюминаций, из их числа - 2138 составляют миниатюры, среди которых композиции в лист, иллюстрации и отдельные фигуры в тексте между строк, миниатюры на полях. Художественное убранство рукописи состоит из заставок-рамок, заставок, концовок, «цветков» на полях, орнаментальных рамок вокруг вставок из разноцветной тафты,  выполненных в цвете и  декорированных золотом.(6) При всем богатстве декоративного убранства, Сийское Евангелие никогда не участвовало в литургии, никогда не служило как напрестольное, и все потому, что сделать это было просто невозможно. Евангелие состоит их 945 листов форматом 44, 5 х 32 см и весит  почти 23 кг.
Внушительные размеры Сийского кодекса сразу определили его место в Сийском монастыре. После того, как Евангелие было «подписано», его поместили в монастырскую ризницу, где оно находилось до самого вывоза из монастыря. Во всяком случае, профессор Петербургского университета Александр Васильевич Никитенко, побывавший в Сийской обители в 1834 г., оставил в своем Дневнике такую запись: «Верстах в 60-ти от Холмогор мы заехали в старинный Сийский монастырь. Сначала осмотрели церковь: архитектура ее очень древняя и иконостас также. Потом архимандрит повел нас в ризницу, где мы нашли много любопытного; между прочим, Евангелие, до того объемистое, что его не в силах поднять один человек. Этот труд, наверное, стоил большую половину одной человеческой жизни. Предание приписывает этот  труд царевне Софии Алексеевне.(7)
Эта дневниковая запись вносит еще одну проблему в историю изучения  Сийского кодекса. Что касается царевны Софьи Алексеевны, как одного из создателей рукописи, то тут, вероятно, произошла ошибка.  Царевна действительно принимала участие в создании Евангелия, и об этом  сохранилась запись на его листах, но не Сийского, а другого, известного под названием «Евангелие царевны Софии». Но поскольку его «биография» в чем- то схожа с «биографией» Сийского Евангелия, в литературе появилась такая неточность.  Евангелие царевны Софии как и Сийское, было создано в Москве, увезено на Север  и в 1691 г. вложено в Каргопольский Спасо-Преображенский монастырь.(8) Но именно эта, как выяснилось, не совсем случайная ошибка, и позволила нам определить круг мастеров, принимавших участие  в иллюстрировании Сийского Евангелия.
Поскольку наше Евангелие было привезено в Сийский монастырь из Москвы и является вкладом патриаршего казначея, то естественно предположить, что в его создании принимали участие патриаршие мастера. В Словаре патриарших иконописцев, составленном А.И.Успенским, находим имя  Никодима, того самого иеромонаха Антониево-Сийского монастыря, который был его первым архимандритом и  по случаю «назначения» которого приезжал казначей Паисий, оставивший в обители это Евангелие.  Иконописец Никодим нигде не упоминается,  в связи с созданием Сийского Евангелия.  Но документально известно, что в 1680-е годы Никодим жил в Москве на Патриаршем дворе, «поновлял» иконы церкви  Двенадцати апостолов и получал за это плату от патриаршего казначея Паисия Сийского. На рубеже 1680-х - 1690-х годов, т.е. в то самое время, когда, должно быть, велась работа и по выполнению Сийского Евангелия, Никодим  снова упоминается в Словаре А.И.Успенского, но теперь уже  в связи с Сийским  лицевым  иконописным  подлинником.(9)
Составление этого  Сборника, образцами   которого должны были руководствоваться в  работе  иконописцы Сийского монастыря, приписывается иеромонаху Никодиму.   Известно,  что на протяжении  всей своей творческой жизни Никодим  занимался  собиранием  иконописных образцов, которые сначала сшивались в тетради, а в конце XVII столетия  были переплетены в одной книге.  В Сийском иконописном подлиннике не мало композиций с указанием того, что они являются «знаменем» (рисунком) самого Никодима. Следовательно, Никодим, является не только составителем Сийского лицевого иконописного подлинника, но  и автором отдельных композиций.(10)
Поскольку Никодим был самым именитым  сийским иконописцем из тех, что работали в конце XVII столетия при Патриаршем дворе, допустимо предположить, что он мог быть причастен к созданию не только Сийского иконописного подлинника, но и  Сийского Евангелия.  Тем более что целый ряд особенностей этого произведения допускает такое предположение. Вот лишь один из примеров. На 24 листе Сийского Апракоса  имеется запись, которая не относится к каноническому тексту Евангелия. Она сделана таким же уставным письмом и теми же чернилами, что и  весь текст и никак не выделяется на листе. Писец этой записи выражает свое личное мнение по поводу распределения символов евангелистов. Он не согласен с толкованием Иезекииля, по которому Иоанна изображают львом, но ратует за распределение символов  в предписании Иеронима, по которому символом   евангелиста Иоанна является орел. Кто мог взять на себя ответственность сделать в тексте такую приписку? Во-первых, это должен был быть опытный мастер, только такому могли доверить написать первые листы в  напрестольном Евангелии. Во-вторых, это должен был быть изограф, безукоризненно знавший христианское искусство и блестяще разбиравшийся в его иконографии. В третьих, это должен был быть человек, чувствовавший за собой право вносить коррективы в канонический евангельский текст, а, следовательно, именно он должен был быть руководителем этого монументального художественного проекта.
Не мог ли им быть Никодим?  Известно, что Никодим был не только изографом, но и писателем, автором духовных сочинений, в частности,  Жития игумена Феодосия, а также блестящим писцом, рукой которого переписан не один текст. Он хорошо знал иконографию живописи, иначе вряд ли бы взялся за составление Сийского иконописного подлинника. Наконец, Никодим  был в числе тех, кто закладывал основы такого художественного явления, как северорусская книжная культура. Пытаясь выяснить, кто сделал больше для создания  декоративного стиля рукописных книг, вышедших из мастерских северных монастырей, -  Афанасий – архиепископ Холмогорский или Никодим – иеромонах Антониево-Сийского монастыря, М.В.Кукушкина склоняется, все-таки, в сторону Никодима.(11) Поэтому, думается, у нас есть все основания считать Никодима писцом, вернее,  одним из писцов Сийского Евангелия,  рукой которого, вероятно, и была сделана приписка на  24 листе.
Однако Никодим мог быть не только писцом, но и «знаменщиком» отдельных композиций Сийского Евангелия. Вероятно его рукой было сделано изображение Иоанна Предтечи на л.55 об. рукописи, так как выполнено оно в том же иконографическом  изводе, в котором представлено в Сийском  подлиннике (Л. 316). Иоанн изображен держащим сосуд с агнцем Божьим   в правой руке и свиток – в левой, у ног Иоанна топор при  корне древа. Среди образцов, представленных в Сийском подлиннике,  точно так же, как и в Сийском Евангелии, можно найти  разные иконографические изводы в изображении символов евангелистов. Следовательно, Сийский лицевой иконописный подлинник мог быть одним из иконографических источников при  выполнении миниатюр Сийского Евангелия, а изограф Никодим  - одним из писцов и создателей иллюстраций этого произведения. 
   Причастность Никодима к созданию Сийского кодекса  показательна и при анализе миниатюр Месяцеслова, отличительной особенностью которого является календарный цикл, состоящий из жанровых композиций,  передающих занятия по месяцам. Изображение  «Времен года» в виде 12-ти сельских сцен не характерно для православного искусства. Влияние западного источника, в данном случае,  столь очевидно, что попытки отыскать его предпринимались едва ли не каждым  исследователем Сийского Месяцеслова. Сделаем это и мы. В качестве иконографического образца 12-ти композиций Сийского цикла «Времена года» могли быть гравюры, входящие в состав иллюстрированного антверпенского издания 1581 года.(12)  Известно, что в 1670-е годы это издание  принадлежало главе Посольского приказа Артемону Сергеевичу Матвееву, а затем, вместе со всей библиотекой, перешло к его сыну – Андрею Артемоновичу, биография которого неразрывно связана с историей северных земель.(13)  Известно, что в 1691 г. Андрей Артемонович  был поставлен Двинским воеводой и стольником города Холмогоры, а  благословил его на это место не кто иной, как  архиепископ Афанасий. Таким образом, миниатюристы Сийской рукописи могли видеть это издание гравюр нидерландских мастеров и в Москве, и на Севере, в Холмогорах. Второй иконографический источник был еще более доступным для создателей Сийской рукописи, потому, как четыре гравюры голландских мастеров XVII века, с изображением «Весны», «Лета», «Осени» и «Зимы» были включены Никодимом в состав Сийского лицевого иконописного подлинника. Особенно заметно влияние западного образца в такой, крайне редкой, если не единственной, в русском средневековом искусстве сцене, как «Катание на коньках». В Месяцеслове Сийского Евангелия эта сцена является иллюстрацией к месяцу  «Январь», а в гравюре из Сийского  иконописного подлинника  - центральным эпизодом композиции «Зима». 
Итак, круг замкнулся. Вполне очевидно, что оба памятника: Сийский лицевой иконописный подлинник и Сийское Евангелие создавались в одно и то же время, на рубеже 1680-1690-х гг. Работу выполняли патриаршие иконописцы, в числе которых были и первоклассные изографы, и монастырские мастера. Возглавлял артель  иеромонах Никодим, он занимался составлением Подлинника и «знаменил» лицевые композиции для Евангелия. Большое напрестольное Евангелие создавалось по инициативе патриаршего казначея Паисия Сийского. Кем-то из монастырских, скорее всего самим Никодимом, переписывался текст, поэтому и появились в нем вставки, оспаривающие нетрадиционную иконографию. Торопились с иллюстрациями миниатюристы. Днем и ночью работали они над украшением Евангелия, и получилось оно таким, каких и не было еще на Руси.
     Спустя два века Ф.И.Буслаев напишет о нем как о самом обширном лицевом иконописном Подлиннике,(14) Н.В.Покровский оценит его как самое великолепное произведение русской живописи XVII столетия,(15) а наш современник А.Н.Свирин назовет «энциклопедией орнаментальных мотивов».(16) Но по-другому и быть не могло. Напрестольное Евангелие создавалось по случаю  учреждения в монастыре архимандрии  в подарок первому Сийскому архимандриту и давнему другу Паисия иконописцу Никодиму. Для старца Паисия события лета 1692 г. были делом всей его жизни, а Сийское Евангелие стало его духовным завещанием.

Примечания

(1) Кукушкина М.К. Описи книг XVI-XVII вв. Библиотеки Антониево-Сийского могнастыря // Материалы и сообщения по фондам Отдела Рукописной и Редкой книги Библиотеки АН СССР. М.- Л., 1966. С. 122-142.
(2) Сийское Евангелие-апракос. БАН. Археогр. ком. № 339 (№ 190). XVII в. (последняя четверть). F° (30 х 43 см), 945 л. Устав. Переплет. Москва. Содержит многочисленные лицевые изображения и орнаментальные иллюминации.
(3) Е.К. Инок Паисий, ктитор Сийского монастыря, и его труды // Церковные ведомости. 1895. № 47. Стб. 1663-1672.
(4) Макарий, епископ. Исторические сведения об Антониево-Сийском монастыре // Чтения в Обществе истории и древностей Российских. Кн. III. М., 1878. С. 24-25, 114.
(5) Кукушкина М.В. Монастырские библиотеки Русского Севера. Л., 1977. С. 78.
(6)Братчикова Е.К. К истории создания Сийского евангелия XVII века // ТОДРЛ. Т. 53. СПб., 2003. С. 602 – 613.
(7) Никитенко А.В. Дневник. Т. 1. Л., 1955. С. 151-152.
(8) Обзор древнерусских рукописей, поступивших в РО ИРЛИ (Пушкинский Дом) за 1952-1954 гг. Бюллетени Рукописного отдела Пушкинского дома. Вып. IV. М.- Л., 1956. С. 100-101; Белоброва О.А. Лицевые рукописи // Рукописное наследие Древней Руси. Л., 1972. С. 312-313.
(9) Успенский А.И. Словарь патриарших иконописцев // Заметки Московского археологического института, издаваемые Успенским А.И. Т. XXX. М., 1917. С. 56-59.
(10) Сийский лицевой иконописный подлинник. – РНБ. ОЛДП. F. 88.
(11) Кукушкина М.В. Книгописная школа Афанасия архиепископа Холмогорского и Важеского // Вспомогательные исторические дисциплины». Вып. III. Л., 1970. С. 110, 120, 130.
(12) Издание хранится в Библиотеке Академии Художеств в Санкт-Петербурге. - БАХ. F. 297.
(13) Библиотека А.А.Матвеева (1666-1728). Каталог. М., 1985. С. 73.
(14) Буслаев Ф.И. Древнерусская народная литература и искусство // Исторические очерки. Т. 2. СПб., 1861. С. 86.
(15) Покровский Н.В.Евангелие в памятниках преимущественно византийских и русских. СПб., 1892. С. XXXI.
(16) Свирин А.Н. Искусство книги Древней Руси XI – XVII веков. М., 1964. С. 146.