Братчикова Е. К. К истории создания Сийского евангелия / Е.К. Братчикова // Вестник Ленинградского университета. Сер. 2. История, языкознание, литературоведение.— 1988.— Вып. 1 (№2).— С.94–96.

В Библиотеке АН СССР в Ленинграде хранится уникальная лицевая рукопись, по праву считающаяся памятником, завершающим собой историю русской средневеко­вой рукописной книги. Речь идет о Сийском евангелии XVII в. (БАН, Археогр. ком., 339). Кодекс состоит из 945 бумажных листов и насчитывает 2138 миниатюр. В истории искусства Византии и Древней Руси трудно найти подобный пример лице­вой рукописи, содержащей столь большое количество иллюстраций; из западных ко­дексов его превосходит только библия Филиппа Смелого, но она включает в себя, миниатюры к Ветхому и Новому завету.¹

Уже первые исследователи Сийского евангелия² характеризуют его как памятник, в высшей степени важный для истории русской живописи 2-й половины XVII в. На страницах рукописи нашли гармоническое сочетание традиции иконописной школы, воспитанные в русских художниках всей историей развития древнерусского искусства, и все более явственно проступающие черты светского мировоззрения. Под его воздействием преобразуются старые иконографические схемы: евангельские сюжеты зачастую трактуются в характере жанровых сцен, помещенных в интерьере или пейзаже, насы­щенных бытовыми деталями; появляются нетрадиционные (в смысле иконографии) изо­бражения, характер которых позволяет говорить о том, что изографам этой рукописи были хорошо известны образцы европейского книжного искусства.

Казалось бы, Сийское евангелие достаточно изучено, во всяком случае, более или менее полный анализ его миниатюр приводится почти во всех трудах, посвящен­ных истории русской рукописной книги. Тем не менее последняя точка в его исследовании будет поставлена еще не скоро. Дело в том, что на сегодняшний день нет до­кументальных сведений о времени и месте создания рукописи, ее мастерах. Правда, архивы — далеко не единственный источник, откуда может поступать информация. Сам памятник — его содержание, внешний вид, использованные при его «строении» материалы, тип почерка, приемы написания, принципы художественного оформления, иконография и, конечно же, текст — может рассказать о произведении с исчерпываю­щей полнотой. В тексте рукописей XVII в. принято было сообщать, для кого она изго­товлялась и кто ее заказчик. Подобные сведения, возможно, имелись и в Сийском кодексе, но в силу того, что последние листы его, на которых обычно оставлялась та­кая запись, утрачены и, по-видимому, очень давно, нам мало что известно из истории этой рукописи. А. Н. Свирин, например, считает, что восстановить биографию Сийского евангелия просто невозможно, что имена художника и писца, сведения о месте изготовления этой замечательной рукописи утрачены навсегда.³ Возможно, он прав, однако совсем не обязательно, что в утерянных листах назывались имена создателей, место и время выполнения рукописи. Несколько странным выглядит тот факт, что столь ве­сомое (почти 23 кг), роскошно иллюминованное напрестольное евангелие нигде не упоминается в связи с другими рукописными книгами, что его существование не под­тверждено ни одним архивным документом. А может быть, не случайно исчезли по­следние листы кодекса? Загадочна судьба этого памятника, и все-таки на основании тех немногочисленных упоминаний о нем, которыми мы располагаем, попытаемся вос­становить отдельные моменты истории его создания.

История Сийской рукописи связана с именем старца Паисия, келаря Антониева-Сийского монастыря, что в 83 км южнее Холмогор. В 1664 г. Паисий был пострижем в монахи и направлен в Москву, где он и остался до конца своих дней. В 1676 г. Паисий становится казначеем при патриаршем дворе. А с 1683 г. постоянно делает бо­гатые вклады в Сийский монастырь, в частности книгами, одной из которых и было рассматриваемое нами евангелие⁴ (отсюда и название евангелия — Сийское).

Из письменных источников, связанных с историей его создания, сохранилась часть «молитвы трудолюбца о совершении книги сея» и сделанная по листам вкладная запись. Из текста вкладной записи узнаем, что евангелие было подарено монастырю 20 сентября 1692 г. старцем Паисием Сийским, казначеем патриарха Адриана. Если даже предположить, что рукопись отдали в монастырь сразу, как сделали, то и тогда работа по ее созданию должна была начаться на несколько лет раньше 1692 г. Известно, например, что евангелие 1678 г. из собрания Оружейной палаты, содержа­щее 1200 миниатюр, над которыми работали 7 художников, создавалось на протяже­нии 8 месяцев. А в Сийском евангелии более 2000 миниатюр. Несмотря на то, что в памятнике точно означено время, причем не время создания, а время вклада, многие искусствоведы ошибочно датируют рукопись 1693 годом. Откуда же в научной литературе появилась такая датировка? Обе эти даты, т. е. 1692 и 1693 гг.. находим в работе первого исследователя Сийской рукописи Ф. И. Буслаева «Древнерусская народная литература и искусство», вышедшей в 1861 г. Ф. И. Буслаев цитирует текст вкладной записи, которая, как нам уже известно, свидетельствует о том. что евангелие было подарено монастырю 20 сентября 1692 г. И в этой же работе читаем: «Прилагае­мое здесь изображение снято с миниатюры из великолепного евангелия конца XVII в., куда   его   отдал   в   1693 г.   старец   Паисий,   казначей   патриарха   Адриана».⁵  Дата 1693 г. — это неточный перевод христианского летосчисления, принятого в богослужеб­ных книгах, в юлианское. Все, кто занимался Сийской рукописью после Ф. И. Буслае­ва, за исключением Н. В. Покровского и М. В. Кукушкиной,⁶ называют именно 1693 г., причем не датой вклада, как это было у Ф. И. Буслаева, а уже датой создания рукописи. Пока не обнаружены соответствующие документы (а они могли не сохра­ниться) и не произведен палеографический анализ рукописи, памятник возможно рас­сматривать как выполненный в последней трети XVII столетия. Это укладывается в стилистические рамки и не противоречит тому факту, что именно в последней трети века в связи с распространением на Руси печатных книг рукописи стали создаваться как  драгоценные  образцы   и   преимущественно  для  дарственных   вкладов.

В литературе существует предание о том, что в работе над Сийским евангелием принимала участие царевна Софья Алексеевна. Так, в дневнике Л. В. Никитенко, по­сетившего Сийский монастырь в 1834 г., читаем: «Потом архимандрит повел нас в ризнниу, где мы нашли много любопытного, между прочим Евангелие, до того объ­емистое, что его не в силах поднять один человек... Этот труд, наверное, стоил боль­шую половину одной человеческой жизни. Предание приписывает этот труд царевне. Софии Алексеевне».⁷ С именем Софьи легенда связывает выполнение нескольких руко­писных книг. Кроме сийского кодекса, нам известно, например, лицевое евангелие по­следней четверти XVII в. из Древлехранилища Пушкинского дома, за которым проч­но закрепилось название «Евангелие царевны Софьи». Не останавливаясь сейчас па вопросе участия Софьи в создании Сийского кодекса, предположим, что рукопись могла быть выполнена по заказу Софьи. Тогда становится объяснимым факт появления в напрестольном евангелии (каким было Сийское) миниатюр жанрового харак­тера, выполненных с западных образцов.

Общеизвестны факты биографии царевны Софьи, свидетельствующие о том, что она не препятствовала европеизации русской жизни. Ее современниками были Симеон Полоцкий, Сильвестр Медведев, Карион Истомин, представители партии «латинствующих», ищущие свой культурный идеал в Западной Европе. Известно о довольно слож­ных отношениях между Софьей и патриархом Иоакимом (занимал патриарший пре­стол с 1673 по 1690 г.), сложившихся в силу того, что царевна не оказывала долж­ного противодействия распространению в русском православии, западных ересей.⁸

Таким образом, исторические факты не противоречат тому, что Софья могла быть заказчиком рукописи, это вполне отвечало ее вкусам.

В описании Сийского кодекса, сделанном сотрудниками рукописного отдела БАМ, значится, что он был создан в одной из кремлевских мастерских. Высокий художест­венный уровень миниатюр евангелия, богатство и изысканность его орнаментов позво­ляют приписывать создание памятника первоклассным по значению художникам, а та­ковыми в последней трети XVII в. были мастера Оружейной палаты. Однако харак­тер филиграней бумаги Сийского кодекса и водяной знак (цветок лилии), просматривающийся на его листах, позволили А. А. Амосову высказать предположение, что рукопись создавалась в Посольском приказе.⁹ При Посольском приказе, тогдашнем Министерстве иностранных дел, имелась художественная мастерская, в стенах кото­рой начиная с 1672 г. велась интенсивная работа по созданию рукописных книг. Изу­чив обширный документальный материал архивов Посольского приказа, И. М. Куд­рявцев отмечает, что если инициатива создания в Приказе книг исходила свыше, а поставщиками текстов чаще всего являлись иноземцы, то основные исполнители — писцы и художники — были русские мастера.¹⁰ В качестве последних исследователь называет иконописцев Оружейной палаты. Следовательно, над оформлением книг в художественных мастерских Оружейной палаты и Посольского приказа работали одни и те же миниатюристы.

Сравнивая миниатюры Сийского кодекса и двух евангелий 1678 г. (Оружейная палата, № 10185 и № 16936), о которых точно известно, что они созданы в Посоль­ском приказе изографами Оружейной палаты, удалось найти много общего как в композиционных принципах художественного оформления, так и в характере трактовки евангельских сюжетов, в использованных для украшений рукописей орнаментах. Это позволяет говорить о том, что все они созданы мастерами одной художественной школы. Следовательно, Сийское евангелие, как и два других памятника, создано в Москве. До некоторого времени на этот счет не было другого мнения. Однако в Сийском евангелии на л. 24 в тексте имеется следующая запись: «Сего ради аз не пре­стаю на московском толковании, ибо не право Иоанна львом пишут, паче же прием­лю златоустово толкование Иеронимово, иже его нарекоша орлом высокопарным от действа его высокой богословии». Писец выражает несогласие с принятым в Москве распределением символов евангелистов, по которому Иоанна изображают львом, а Марка — орлом. Текст этой записи позволил И. И. Гумницкому высказать предполо­жение о том, что рукопись была написана и оформлена не в Москве или, во всяком случае, артелью писцов и художников, не согласных с иконографическим каноном мо­сковской школы иконописцев.¹¹ На эту же запись в свое время ссылался Н. В. Покров­ский в знак подтверждения того, что в распределении символов евангелистов не суще­ствовало раз и навсегда принятого мнения.¹²

В первые века христианства символами евангелистов служили четыре райские реки: Фисон, Геон, Тигр и Евфрат. На смену им в тот же период явились символы четырех животных, окружающих престол Иеговы, по описанию пророка Иезекииля. Иреней Лионский относит эти символы к евангелистам, приписывая Иоанну льва, Марку —орла (Матфей — человек, Лука — вол). Блаженный Августин и Иероним дают свою интерпретацию, предлагая Марка изображать львом, а Иоанна — орлом. Эта иконографическая форма впоследствии получила наибольшее распространение в церковной практике и стала считаться традиционной.¹³ Возвращаясь к записи на л. 24. вспоминаем, что писец рукописи отвергает московское толкование в распределении символов евангелистов, основанное на описании Иезекииля, и ратует за Иеропимово, которое, как нам известно, утвердилось в русской церковной практике в качестве традиционного. Следовательно, был период, когда иконографические каноны подвергались пересмотру. Это, действительно, имело место во времена раскола. Именно старообряд­цы выбрали для себя первоисточником толкование Иезекииля, ссылаясь при этом на свидетельства Андрея Кесарийского и Анастасия Синаита, которые будто бы считали традиционное, т. е. принятое Иеронимом, распределение символов латинским заимство­ванием.

Пересмотр церковной политики — так называемый спор о вере между старооб­рядцами и официальной церковью — состоялся в годы правления царевны Софьи. При Софье гораздо более сурово, чем при царе Федоре Алексеевиче, не менее, а может быть, и более жестоко, чем при Алексее Михайловиче, боролись с расколом. Как изве­стно, патриарх Иоаким не был расположен к царевне, и потому, являясь поборницей православия, она могла или стремиться привлечь его на свою сторону, или же, на слу­чай столкновения с ним, оградить себя от упреков в неверии и нечестии. Вот почему ее правление почти сплошь занято гонениями на раскольников. Следовательно, появ­ление в тексте записи, о которой шла речь выше, могло быть связано с определен­ными событиями, в другое время в ней бы просто не было необходимости. Более того, она могла быть сделана только там, где были известны различные иконографи­ческие каноны, и именно таким центром являлась Москва.

Художественное оформление Сийского евангелия, содержание его миниатюр и за­писи в тексте дают основание высказать предположение, что оно создано в последней трети XVII в. в Москве, скорее всего в Посольском приказе, иконописцами Оружейной палаты. Столкновение в изображении символов евангелистов двух иконографиче­ских изводов (по Иезекиилю и в толковании Иеронима, считавшемся у старообрядцев латинским заимствованием) характерно для определенного времени, а именно—перио­да пересмотра церковных норм. Этот факт позволяет ограничить рамки времени созда­ния Сийской рукописи 80-ми годами XVII столетия. А как свидетельствуют доку­менты, именно 80-е годы были периодом, когда в Посольском приказе составлялись духовные книги — евангелия.¹⁴

Summary

The article deals with the dating of the "Sijsk Gospel". The conclusions drawn by the author are based on a stylistic analysis of many miniatures and ornaments which the manuscript contains. This allows the author to specify the time when it was created and the artistic environment in which it was created.

¹ Покровский Н. В. Евангелие в памятниках иконографии преимущественно византийских и русских. СПб., 1892. С. XXVIII.

² Буслаев Ф. И. Древнерусская народная литература и искусство. СПб., 1861. С. 85—87, 384—389; Покровский Н. В. Указ. соч. С. XXVIII—XXXI.

³ Свирин А. Н.   Искусство  книги  Древней  Руси  XI—XVII веков. М., 1964. С. 162.

⁴ Е. Н. Инок Паисий, ктитор Сийского монастыря, и его труды // Церковные ве­домости. 1895. №47. С. 1666.

⁵ Буслаев Ф. И. Указ. соч. С. 86.

⁶ Покровский Н. В. Указ. соч. С. XXVIII; Кукушкина М. В. Монастыр­ские библиотеки Русского Севера. Л., 1977. С. 78.

⁷ Никитенко А. В. Дневник. Л., 1955. Т. 1. С. 151 — 152.

⁸ Русский биографический словарь: СПб., 1906. С. 135.

⁹ Эти сведения автор статьи получил от А. А. Амосова устно.

¹⁰ Кудрявцев И. М. «Издательская» деятельность Посольского приказа//Кни­га. Материалы и исследования. М., 1963. Т. 8. С. 179—244.

¹¹ Гумницкий И. И.     Художественное    оформление    Сийского    евангелия XVII в.//Материалы и сообщения по фондам отдела рукописной и редкой книги. Л., 1978. С. 112.

¹² Покровский Н. В. Указ. соч С. XXVIII.

¹³ Там же. С. XXVIII.

¹⁴ Калишевич 3. Е.   Художественная   мастерская   Посольского   приказа  в XVII в. и роль золотописцев в се создании и деятельности // Русское государство в XVII в. Новые явления в социально-экономической  и  культурной  жизни.  М.,  1961. С. 402.