Об органической связи святости отца Иоанна Кронштадтского с его Родиной — Архангельским краем

Досточтимые участники и гости Иоанновских чтений, мне, как родственнице отца Иоанна Кронштадтского, особенно приятно быть и выступать перед вами. К сожалению, я не могу про себя сказать, что я являюсь уроженкой Суры и Архангельской земли. По рождению я петербурженка. Сурянкой была моя бабушка, дочь родной сестры Иоанна Кронштадтского, Дарьи Ильиничны. Проработав много лет своей жизни  в Пушкинском Доме, занимаясь Пушкиным, Достоевским, Чеховым и другими русскими писателями, я вдруг обратилась к неизданным творениям отца Иоанна Кронштадтского, к архивным изысканиям ряда моих коллег.

Фигура отца Иоанна очень сложна. В 1967 Русская Православная Церковь Зарубежом канонизировала отца Иоанна Кронштадтского. Один из представителей  Русской Зарубежной Церкви, исключительно талантливых и одаренных человек - архимандрит Константин Зайцев, автор двухтомного труда «Пастырское богословие», сделал блестящий доклад об отце Иоанна в связи с предстоящей его канонизацией. Доклад был напечатан под названием: «К чему зовет нас святость отца Иоанна Кронштадтского?». Архимандрит Константин первый и, наверное, пока единственный, кто обнаружил органическую связь между святостью отца Иоанна и его Родиной - русским Севером, "который – по словам отца Константина - вскормил в своем благодатном лоне благоуханное явление отца Иоанна, за своими плечами имевшего трехсотлетнюю преемственность церковного быта в роде, неизменно служившем в Церкви". Поясню эти слова. В словосочетании "церковный быт" архимандрит Константин усматривает двоякий смысл. Это и трехсотлетнее служение отца Иоанна в священном роде Сергиевых. Как вы наверное знаете, род Сергиевых насчитывал триста лет не только архангельских, но и петербургских священнослужителей. В то же время под этим словом подразумевался также церковный быт именно русского Севера, как быта древнего и особенного. Сам архимандрит Константин по этому поводу писал: "Быт в первоначальном и подлинном своем смысле есть отверждение  жизни в ее прочных, богоустановленных, добротных, внутренне просветленных, выдерживающих стойкую и добрую наследственность проявлениях. Быт есть такой порядок жизни, который в основных своих элементах способен быть возводим преемственно к истокам человеческого общества, и способен быть донесенным до его конечного предела. Элементы быта, в этом смысле, присущи каждому жизнеспособному человеческому строю, являясь основой и обнаружением этой жизнеспособности. Россия впитала  в себя это живоносное начало с какой-то особенной силой, и притом, конечно, в новой, просветленной духом христианства форме. Цельность церковно-православного  сознания Россия сумела воплотить в жизненном укладе, в своем быту. Да, Отечество наше со всей полнотой быта исповедовало веру Христову. Оно жило в полном согласии с заветами Церкви не словом только, не отдаленными делами отдельных людей, а всей жизнедеятельностью, всем существом, всеми отправлениями народного и государственного организма, будь то домашний обиход, будь то воинское дело, будь то государственная служба или земская работа - и так применительно ко всем, будь то царь или просто селянин. Этот святой быт укоренен был в сердце каждого. Его с собой уносил русский человек, даже отрывавшийся от русской земли". И далее: "Крепче всего хранил русский быт наш Север, веками его утверждая в сменяющихся поколениях умерших, не изменяя ни одного слова, ни одной интонации, ни одного оттенка, ни одного намека, передавал от отцов к детям и так донес неприкосновенно до наших детей киевскую былину, забытую в силу исключительных потрясений в месте своего  возникновения. Подчеркиваю еще раз, этот Север и вскормил в своем благодатном лоне благоуханное явление отца Иоанна, за своими плечами имевшего трехсотлетнюю преемственность церковного быта в роде, неизменно служившем Церкви".

Однако, слово «быт» здесь несколько неточно. На мой взгляд, церковный быт - это церковная традиция, или церковное предание.  Хотя, наверное, можно принять словосочетание «церковный быт».

С понятием «быт» архимандрит Константин связывает и другое явление – культуру святости. Он отмечает: «Если наше Отечество по праву получило наименование Святой Руси, то не потому ли, что она - единственная из всех стран света своим заданием историческим ощутила именно насаждение этой культуры святости и рачительности ее хранения. Отец Иоанн - есть лучшее и высшее произведение нашей отечественной культуры святости". Вот такие прекрасные слова сказал отец Константин об отце Иоанне во время его прославления в лике святых.

Прослеживая жизненный путь будущего святого «от деревенского паренька северного русского захолустья», сына бедного причетника, с немалым трудом одолевшего деревенскую школу, а потом скромного священника, плоти от плоти и крови от крови русского патриархального быта, архимандрит Константин подчеркивает, что при всей своей скромности отец Иоанн вывел на свет, раскрыл, и довел до предельной напряженности потенциальную святость, заключенную в этом быте.

И еще на одно наблюдение архимандрита Константина я позволю обратить ваше внимание. Святость священника – вот особенность, можно даже сказать, уникальность явления отца Иоанна. Не то существенно, что отец Иоанн был священником, а то, что сам священник в его образе просветился светом святости. Ничего исключительного не было бы, если бы отец Иоанн был священником и на каком-то этапе своего жизненного пути в мученичестве обрел бы нимб святости. Знаменательно то, что отец Иоанн стал святым во всех мысленных проявлениях обыденной пастырской деятельности. В этом уникальность, неповторимость, неизъяснимость, можно даже сказать - загадочность личности отца Иоанна, если бы она не была раскрыта до доступной нам глубины его внутреннего человека и до последней мелочи его внешней жизни.

Известно, что связь отца Иоанна с его Родиной – Севером не прерывалась никогда, несмотря на то, что с двадцатилетнего возраста он жил в Петербурге, затем в Кронштадте. Хотя побывать на Родине снова он смог только спустя 37 лет, Сура всегда оставалась его родным домом. За два года до кончины отец Иоанн  просил, чтобы его похоронили в построенном им храме в Петербурге – подворье Сурского монастыря (ныне Иоанновский монастырь).

Я позволила себе так подробно процитировать отца Константина, потому что теперь, благодаря нашим общим трудам, удастся, может быть, пролить  дополнительный свет на внутреннего человека и на внешние стороны жизни праведного Иоанна Кронштадтского.

Только что вышел третий том дневников отца Иоанна. Это издание выходит уже не первый год. Сейчас готовятся сразу три следующих тома, в которых отец Иоанн сам раскрывает и свой внутренний мир, и свои всякого рода увлечения: и духовные, и жизненные.

И еще об одном труде хотелось бы сказать два слова. В московском православном издательстве «Отчий дом», которое давно занимается трудами отца Иоанна и трудами, посвященными его памяти, нами издана книга «Отец Иоанн в воспоминаниях современников».

В издательстве возобновлена также работа над альманахом «Кронштадтский пастырь», который выходил в свет после смерти отца Иоанна вплоть до 1917 года. В первом томе значительная часть посвящена Архангельску и Суре. Впервые мы вводим в эти тома географический указатель всех возможных, упоминаемых отцом Иоанном местностей Архангельска и Архангельской губернии, а также людей, связанных с Архангельском.

 Во втором очередной том альманаха "Кронштадтский пастырь" большое место занимает Сура. Юлия Валентиновна Балакшина опубликовала там начало задуманной нами летописи, то есть подневного описания жизни отца Иоанна в документах и датах. Открывается эта летопись описанием учения отца Иоанна в духовных школах Архангельска на основании документов  архангельского областного архива.

В следующем томе " Кронштадтский пастыре" появится публикация, посвященная уже учению отца Иоанна в духовной академии Санкт-Петербургской. Здесь хуже с материалом. В Архангельском областном архиве сохранилось достаточное количество очень интересных подробностей, вплоть до отметок. Это детские годы становления отца Иоанна, не совсем готового сначало к обучению и затем превратившегося в первого выпускника семинарии. О пребывании в духовной академии архивного материала, конечно, несколько меньше, но все равно это очень интересный раздел.  

Следующий раздел "Кронштадского пастыря" опять-таки посвящен Суре и Архангельску. В нем огромный блок писем отца Иоанна к сурянам, к своим родственникам. И, может быть, все, кто имеет какое-то отношение к отцу Иоанну или к Суре, найдут много своих родственников, потому что это - исчерпывающий материал, может быть, впервые люди смогут узнать о своих бабушках, дедушках, прадедушках.

Для  третьего тома альманаха мы собрали блок писем сурян к отцу Иоанну. Он очень красноречив. Вы все знаете, какое отношение Батюшка имел к Суре, как он ее создавал, строил, как  помогал до последнего своего дыхания и как он завещал жить Суре дальше. На протяжении первых пятнадцати лет своего служения в Кронштадте и Петербурге отец Иоанн не имел возможности бывать в Суре из-за материальных сложностей. Когда отец Иоанн женился и стал священником в Кронштадте, на его руках оказалась огромная семья из семи человек. Начинающий священник с очень небольшим жалованием взял жену вместе со всей ее семьей: с престарелым отцом, бывшим протоиереем Андреевского Собора, двумя дочерьми и тремя сыновьями. Такова была традиция. Поэтому, при всей любви к Родине, он не мог бывать в Суре до 1888 года.

Но как только смог, сразу вырвался в Суру, и уже никогда не терял с ней  связи, что хорошо прослеживается по письмам и дневникам.

Самое большое количество писем из Суры - это письма от священника отца Георгия Макавеева. Отец Георгий был большим помощником отца Иоанна в строительстве сурских храмов. Есть письма от священника Александра Иванова, от дьяконов Перовского и Никольского, письма от вдовы Филитера Цветкова, письма от дальних родственников. Все эти письма, в большей части, кроме, может быть, писем отца Георгия Макавеева, содержат в себе просьбы о помощи. И отец Иоанн, который оказывал помощь по всей России, сурянам помогал регулярно и в больших размерах, часто через людей, так как он не мог отвечать всем на просьбы и письма. Так, он посылал тысячи рублей священникам или дьяконам, которые распределяли эти средства по всей округе. Более подробно обо всем этом опубликовано в альманахе "Кронштадский пастырь".