А.С. Хомяков об историческом жребии

и духовном призвании России

В 2004 году исполнилось 200 лет со дня рождения А.С. Хомякова – идеолога славянофильства, апологета православия и духовного просветителя.

Всю свою жизнь он посвятил служению России. Мысль об её историческом призвании и особом предназначении осеняла труды и дни Хомякова. Он явился одним из создателей оригинальной историософской концепции.

Система его  философско-исторических представлений связана с разными источниками, один из которых – знаменитый труд отца западной христианской церкви Аврелия Августина «О граде Божием».

Трактат Августина Блаженного, по мнению исследователя его наследия кн. Евг. Трубецкого, «это первая грандиозная попытка представить всемирную историю как связное, расчлененное целое, как планомерный процесс развития единой идеи» (1, 220). Трубецкой связывает возникновение понятия всемирной истории с христианским универсализмом.

Телеологические представления Августина легли в основу различных идеалистических интерпретаций истории как движения к высшей цели, предуказанной свыше. Исследователь В.В. Бычков пишет: «Движение истории поступательно (раннее христианство верило в исторический процесс), ибо, по Августину, Божеством определена цель, к  которой идет и придет человечество в конце своей истории. От воли людей зависит лишь количество и характер исторических зигзагов, которые еще сделает человечество на пути к этой предопределенной цели —  «царству Божию», да и они все известны божественному Провидению. Августиновская философия истории основывается здесь на одной из антиномий христианства  (свобода воли – провиденциализм), в которой нашли отражение реальные противоречия социальной истории»  (2, 29).

В философских и исторических трудах ученых нового времени не раз подчеркивалась важность этической трактовки исторического процесса, влияние которой ощущается и в философских системах 19 века. В. Вунд в работе «Миф и религия» размышляет: «Набросанная Августином в его «Граде Божием», с точки зрения христианской истории искупления, картина развития человечества стала образцом для всех позднейших философско-историческим систем…» (3, 5). Историки нашего времени также подчеркивают важность августиновского толкования истории человечества для развития европейской философской мысли.

Знакомство Хомякова, одного из выдающихся русских богословов, человека энциклопедически образованного, с наследием Августина Блаженного не требует специальных доказательств. Г. В. Флоровский утверждает, что «есть основания предполагать особое внимание Хомякова  к творчеству блаженного Августина (хотя он и считал его истинным отцом схоластики церковной)…» (4, 273). Вообще знание трудов отцов церкви как восточной, так и западной, было необходимой составляющей культуры представителей кругов славянофильских кругов.

Кроме того, мыслящие люди 1830–1840 г.г. воспитывались, как известно, под сильнейшим  влиянием классической немецкой философии – наследницы идей провиденциализма. Как справедливо отмечает  Н.А. Бердяев, «философское мировоззрение Хомякова сложилось в духовной атмосфере германского классического идеализма, мысль его неустанно работала над философией Шеллинга и Гегеля»

(5, 61). Хомяков глубоко и основательно изучил наследие немецких философов, критически осмыслил рационалистические идеи Гегеля и других представителей германской идеалистической мысли. Не лишним будет заметить, что Хомяков, идейно сформировавшийся в противоборстве с европейским рационализмом, в то же время не мог не признать в трудах немецких философов близких ему идей. Песков даже считает, что у славянофилов, был, так сказать, «германский комплекс», то есть ощущение своей зависимости от немецкой философии, «комплекс неполноценности». С этим он связывает и борьбу славянофилов с немецким рационализмом. Едва ли можно согласиться с этим утверждением. Преодоление освоенных пластов европейского духовного наследия – это естественный путь любой самобытной, а не подражательной культуры, особенно молодой в интеллектуальном отношении. Что касается Хомякова, то он был благодарным учеником европейцев, но учеником глубоким и своеобразно мыслящим. Идеи провиденциализма – вот что прежде всего привлекало Хомякова в классической немецкой философии.

Еще И. Г. Гердер объяснял всемирную историю влиянием «органических сил творения», источник которого – Бог. Его работа «Еще одна философия истории для воспитания человечества» (1774) содержала в себе теологические воззрения на проблему движущих сил истории. И.Г. Фихте оценивает различные исторические эпохи с точки зрения «невинности», «греховности», «искупления», «святости» и т. д.

И что особенно важно, именно с провиденциализмом Шеллинга связаны его знаменитые диалектические оппозиционные ряды: добро – зло, свобода  — необходимость. Диалектическая сторона шеллингианства чрезвычайно  близка коренным историко-философским идеям Хомякова, особенно идея Шеллинга о взаимодействии свободы и необходимости в исторической жизни народов, в котором и осуществляются виды Провидения.

Однако диалектический метод философствования «непобедимый диалектик» использовал не  только в устных спорах с идейными противниками, но и в научных статьях и фундаментальных трудах, в том числе и в «Семирамиде» или «Записках о всемирной истории», огромном историческом труде, в котором Хомяков попытался определить внутренние высшие причины истории.

В «Записках» Хомяков рассматривает всемирно-исторический процесс как процесс противоборства различных духовных начал. Эти  начала он  определяет как иранство и кушитство, свободу и необходимость. Иранство есть осуществление принципа духовной свободы, « это величественный монотеизм, высочайшим проявлением которого является христианство», как отмечает Н.О. Лосский (6, 56). Иранцы – хранители идеи свободы и единства человечества, это мирные землепашцы, с  древности сохранившие предание о едином Боге.  Кушитство представляют агрессивные и воинственные завоеватели, строящие свое могущество на материальной мощи, вещественной силе.

Хомяков утверждает: «Сравнение вер и просвещения… приводит нас к двум коренным началам: к иранскому, т.е. духовному поклонению свободно творящему духу или первобытному высокому единобожию, и к кушитскому —  признанию вечной органической необходимости, производящей в силу логических неизбежных законов» (7, VI, 530). Взаимовлияние и духовная борьба этих начал определила пути развития различных племен и народов. Прозрение судеб России связывается в «Семирамиде» с наследием иранства. Прослеживая тысячелетия человеческой истории, Хомяков приходит к выводу, что древнее иранство проявляется во всей своей чистоте в монотеизме Израиля «с духовным поклонением свободно творящему Духу, с пренебрежением к веществу, с враждою против символа змеи и против всех учений хамитов и с полнотою мессианических обещаний» (7, VI, 147).

По мнению Хомякова, для дальнейшего осуществления духа иранства особенно важны мессианские чаяния древних иудеев. Ожидание Мессии составляло главную силу учения и нашла свое великое завершение в христианстве: «Христианство, замыкая собою мир поклонения свободного творящему Духу и мессианических обещаний, разрешило все надежды человечества единым разумным разрешением, отвлекая их от всего случайного и не необходимого. … Мир учения иранского получил свой венец в христианстве и уже вне его не имеет никакого смысла. Он весь связан с идеею единого разумного Мессии» (7, VI, 409-410).

И вот этот-то дух иранства в его высшем и истинном проявлении – христианстве – унаследовали славянские племена, всегда причастные к возвышенным стремлениям и духовной свободе иранства. Россия как центр славянского мира стала главной носительницей христианского учения и духа. Христианство, по Хомякову, — это таинственная сила, формирующая и направляющая исторический процесс.

Понятие о Провидении существует в христианстве с апостольских времен и основывается на богословских идеях апостола Павла, изложенных в его соборных посланиях. В послании к римлянам первоверховный апостол утверждает: «Притом знаем, что любящим Бога, призванным по Его изволению, все содействует ко благу; кого предузнал, тем Он предопределил (быть) подобными образу Сына Своего, дабы он был первородным между многими братиями: а кого Он предопределил, тех и призвал; а кого призвал, тех и оправдал; а кого оправдал, тех и прославил» (Рим. 8, 28-3). Таким образом, призываются и благословляются предузнанные премудростью, значит, свобода также входит в виды Промысла. Промысл отнюдь не умаляет свободу и не снижает ответственность. Священник Н. Малиновский указывает: «По образу промышления (Провидения) Бога в мире Промысл Божий может быть естественным и сверхъестественным. Первый проявляется там, где предначертания Божии осуществляются по естественным законам, изначально установленным Богом. А сверхъестественный образ промышления действует там, где, по словам церковного песнопения, «побеждаются естества уставы», и Бог являет Свою особую силу, превышающую законы природы и направленную на достижение высших нравственных целей в жизни мира» (8, 117).

Вполне понятно, что, таким образом, промыслительная сила Божества обусловливает и естественную причинность в истории. Признавая естественные закономерности исторического бытия, Хомяков тем самым отнюдь не исключает действия Промысла в истории. Как справедливо замечает профессор В.В. Зеньковский в своем капитальном исследовании «История русской философии», провиденциализм у Хомякова присутствует скрытно, не столь явно, как, например, у Чаадаева. Зеньковский пишет: «Провиденциализм в истории не только не ослабляет ответственности людей, и их свободы, но наоборот, он на свободу людей как раз и опирается. Именно потому история движется свободой и противоположной силой – свободным устремлением к оковам необходимости. Поэтому исторический процесс по своему существу есть духовный процесс, а основной движущей силой истории является вера, т.е. религиозные движения в глубине народного духа» (9, 216).

В «Семирамиде» Хомякова налицо основные признаки провиденциализма – идея предопределенья и идея стремления человечества к божественной цели (идея телеологическая). Другой вопрос, каковы закономерности следования человека  к этой цели и как учитывается Промыслом зигзаги исторического пути, вызванные отступлениями свободного человека от законов Божией правды.

Главный источник христианский воззрений на историю – Священное Писание. Понятие о действиях промысла в Ветхом Завете представлено на примере священной истории иудейского народа. Богоизбранный иудейский народ оказался недостоин своего призвания, отверг Христа – Мессию, которого первый был должен  принять и возвестить всему миру. По Промыслу Божию наступила «полнота времен» – время для всемирной проповеди христианства, и опять-таки по видам промысла другие народы осуществили эту цель, призванные из язычников, приняли христианство. В изложении основ христианского вероучения читаем: «… Бог не насилует свободы воли… И здесь в призвании Он ждет волеизъявления человека, его ответа. Господь призывает, а человек или целый народ сам определяет свое избрание. Но, избрав путь своего служения, необходимо быть последовательным и ответственным до конца» (8, 111). Воля Божия осуществляется в согласии с волей человеческой, волей народа. В Ветхом Завете Господь, Яхве изрекает: «Иногда Я скажу о каком-либо народе и царстве, что искореню, сокрушу и погублю его; но если народ этот, на который  Я это изрек, обратится от своих злых дел, Я отлагаю то зло, которое помыслил сделать ему. А иногда скажу о каком-либо народе и царстве, что устрою и утвержу его; но если он будет делать злое пред очами Мои и не слушаться гласа Моего, Я отменю то добро, которым хотел облагодетельствовать его» (Иерем. 18, 7-10).

Таким образом, мысль Хомякова о возможном неосуществлении Россией своего призвания отнюдь не противоречит христианскому провиденциализму. Именно с христианством, с духом веры Хомяков связывает нравственный процесс, плодотворное духовное развитие  человеческого общества. Невидимым созидателем здания человеческой истории становится у Хомякова Дух Святой – в «Семирамиде» свободное творящее начало, гарант свободы в мире. Иранское начало духовной свободы у Хомякова и есть наитие божественной силы, действующей в истории по мере усвоения ее племенами и народами. Вера, по Хомякову, движущее начало исторической жизни народа.

Итак, его понимание исторического  процесса – провиденциализм, осложненный в то же время некоторыми идеалистическими философскими установками и элементами романтического миросозерцания, что указывает на известные противоречия славянофильского мировоззрения. Осмысливая эти противоречия, Г.В. Флоровский замечает: «Славянофильство задумано было как философия истории, как философия всеобщей христианской судьбы» (4, 251). И далее он выявляет основное противоречие славянофильской историософии. «В ней (славянофильской философии истории) повторяются и проявляются все апории и неувязки общего романического мировоззрения, связанные с односторонностью и исключительностью «органической точки зрения… Синтез «церковности» и «романтизма» славянофилам не удался, да и не мог удаться. Остается какая-то душевная черезполосица в славянофильском мировоззрении, постоянные перебои…» (4, 252).

Однако следует заметить, что славянофильская историко-философская «черезполосица» имеет все-таки  определенную доминанту, которая довлеет и над схематическими построениями исторической диалектики вождя славянофилов. Исследование всемирной истории важно для Хомякова не столько само по себе, сколько для понимания судьбы России. А цель славянофильской «внутренней истории» России, как справедливо отмечает А.М. Песков, — «установление субстанциональных «начал» — духовных доминант (точнее: провиденциальных детерминант) национальной жизни, определяющих «вещественный мир»… разных эпох» (10, 106).

Славяне наследовали иранское начало, и на новом витке исторического движения борьба двух духовных начал — свободы и необходимости – предстает в виде разделения на православный славянский Восток и католико-протестантский Запад. Православие – высшая форма иранской религии нравственной свободы. Россия – центр православного мира, его основа и его будущее.

Главным достоинством русской жизни, в которой особенным образом запечатляется духовность Православия, Хомяков считал соборность. Соборное общество — внутреннее духовное общество, стоящее за внешней церковью, общество таинственное, состоящее из живых и умерших, облагодатствованное Духом Святым, соединенное Христовой любовью, совершенно свободное, не знающее никаких принуждений и внешнего авторитета.

Соборное бытие есть наступление Царства Божьего. В Царстве Божием окончательно осуществляется в полноте жизнь духа соборности. По мнению Н. Бердяева, соборность есть религиозный коллективизм, отличный от знакомых Западу категорий авторитарности и индивидуализма. В соборность входят свобода духа и совести, в ней и живет личность, утверждаемая принципом соборности. На Западе же произошло отчуждение общества от духовно-ценностного потенциала Христианства.

По Хомякову, славянство – это та стихия, не понятая и принятая Западом, которая необходима для обновления и преображения мира на пути к высшей цели божественного домоустройства.

Россия должна определить и свой путь относительно Запада. По Хомякову, западноевропейская философия и религия переживает тяжелый кризис. Философия не может двигаться дальше в Европе без заимствования новых принципов. Западноевропейское вероисповедание, католичество и протестантство, представляют христианство в искаженном виде, поэтому на Западе исчезает вера, современный человек охвачен тревогой.

В социальном отношении  в Европе, как считал Хомяков, слишком много вражды, однако в некоторых проявлениях общественная жизнь на Западе достойна внимания. Заимствования целесообразны в области материальной культуры Запада, в сфере науки и техники. Диалог России и Запада возможен и необходим, но при этом ни в коем случае Россия не должна поступиться духовной истиной.

Хомякова постоянно занимала мысль о благе всего мира. Он был твердо уверен: православие может залечить все раны Запада. Для этого европейцы должны вступить в общение с русскими людьми. Однако мыслитель-славянофил указывал на одну особенность русского народа – предрасположенность принимать впечатления иного образа жизни и сливаться с жизнью иноплеменников. Это качество нередко оборачивается безумным и бездумным подражанием, от чего и предостерегал Хомяков соотечественников: «…как бы каждый из нас ни любил Россию, мы все, как общество, постоянно враги ее, разумеется, бессознательно, мы враги ее, потому что мы иностранцы…» (7, V, 108).  И то же время он напомнил о высшем призвании русских: «Мы и мы одни православны, но, увы, когда-то сумеем ли мы быть православными и  понять свою собственную жизнь!» (7, V, 109).            

Примечания

1. Трубецкой Е. Религиозно-общественный идеал западного христианства в V веке. Часть 1. Миросозерцание Блаженного Августина. —  М., 1892.

2. Бычков В.В. Эстетика Аврелия Августина. —  М.: Искусство, 1894.

3. Вундт В. Миф и религия. – СПб., 1913.

4. Флоровский Г. В. Путь русского богословия. – Вильнюс, 1991.

5. Бердяев Н.А. Типы религиозной мысли в России.- Париж:

YMCA-PRESS, 1989.

6. Лосский Н.О. История русской философии. – М.; Высшая, школа, 1991.

7. Хомяков А.С. Полное собр. соч.: В 8 т. – М., 1900-1904.

8. О вере и нравственности по учению православной церкви.- Изд. Моск. Патриархии, 1991.

9. Зеньковский В. В. История русской философии. – Париж:

YMCA-PRESS, 1948. – Т. 1.

10. Песков А.М. Германский комплекс славянофилов  // Вопросы философии» . – 1992. — № 8.