Решения Архиерейского Собора

Русской Православной Церкви 2004 года

Архиерейский Собор, состоявшийся месяц назад, явился крупным событием в истории Русской Православной Церкви (РПЦ). Архиерейские Соборы, в соответствии с Уставом РПЦ, принятым четыре года назад,  являются высшим органом церковного управления и созываются регулярно один раз в четыре года.  Это был первый Собор, созданный  на основании уже ныне действующего нового Устава нашей Церкви. Собор обсуждал все важные темы церковной жизни, все они отражены  в докладе Святейшего Патриарха Алексия II. С докладами выступили руководители синодальных отделов, синодальных комиссий, в которых содержалась более подробная информация,   соответствующая профилю деятельности отдела или комиссии.

В частности, на Соборе были заслушаны доклады постоянных членов Синода: митрополита Ювеналия – председателя Синодальной комиссии по канонизации святых, митрополита Кирилла – председателя Отдела внешних церковных связей, митрополита Филарета – патриаршего экзарха всея Белоруссии и председателя Богословской комиссии, митрополита Климента – управляющего делами Патриархии. Из доклада Святейшего можно почерпнуть много важных сведений о состоянии Русской Православной Церкви, много важных идей.

В частности, как я обратил внимание, только ко времени этого Архиерейского Собора число приходов  нашей церкви составило уже больше половины того числа их, которое было накануне революционного  события, накануне  революционной катастрофы  и  начала разрушения церковной  жизни.  Уже ранее число монастырей  превзошло половину дореволюционного их  числа. Правда, это    количество  самих обителей, но не  число их насельников и насельниц.  Очень интересным, в особенности  для духовенства, является доклад  митрополита Климента – управляющего делами Патриархии о  церковных  наградах. Собор принял соответствующее постановление, цель его -  упорядочить, систематизировать порядок  церковных награждений. Но я в  своем выступлении собираюсь ограничиться  только несколькими  темами, которые обсуждались на Соборе:  о канонизации святых  (по докладу митрополита Ювеналия было принято решение), затем, о диалоге, о переговорах с иерархией Русской Зарубежной Церкви (соответствующий доклад сделал на Соборе митрополит Смоленский Кирилл) и о  церковном суде.

По  докладу митрополита Ювеналия  к лику  общечтимых святых Русской Православной Церкви было причислено более 10  угодников Божиих,  ранее уже прославленных  местно. И среди них блаженная  Матрона Московская,  которая  почитается и  всей церковной Москвой,  и всей церковной Россией. Известно, какой огромный поток  верующего  народа  стекается к ее мощам, потому что получает по молитвам, обращенным  к ней,  помощь Божию, исцеление, утешение. В Собор общерусских  общечтимых святых  включены также два угодника Божиих, ранее официально почитавшихся в г. Саранске  Мордовской епархии, но известных всей России и  чтимых православным народом. Впрочем, известность их выходит и за границы  Русской Православной Церкви.  т. е. за  пределы  России. Это дядя и племянник: преподобный Феодор Санаксарский и  великий  флотоводец адмирал Федор Ушаков. Затем Собор прославил  в лике преподобных  шесть угодниц Божиих  Дивеевских, ранее почитавшихся и  канонизированных  местно.    Среди  них  особенно  хорошо  известна  в  церковных  кругах  жившая  в  начале  20  столетия  Паша  или  Параскева  Дивеевская,  юродивая, святая  угодница.

Прославлены также: один из древних русских святых  Афанасий Серпуховской,  игумен Высоцкого  монастыря,  один  из  учеников  преподобного Сергия  Радонежского;   другой  подвижник  монашеского  делания,  игумен  Угличского  монастыря,  святой  19  века  Пимен  Угличский,  также  незадолго  до  этого прославленных  местно;  два   преподобных  отца  Зосима и  Василиск  и  святой  юродивый  блаженный  Андрей  из  Симбирской  епархии.

В докладе председателя Синодальной комиссии по  канонизации святых значительное место уделено было и лицам, которые не  канонизированы и не могут быть канонизированы.  Но, тем не менее, инициатива их прославления  по-прежнему  существует в церковной,  а больше в околоцерковной среде.  Речь идет о царе  Иване Грозном и о Распутине. Мне известно, насколько  тщательно была  проведена исследовательская работа  в рамках комиссии по канонизации святых с привлечением  уже написанных исторических, церковно-исторических исследований;  комиссия  консультировалась также у известных историков. В особенности, это касается эпохи Ивана Грозного. И никаких оснований для пересмотра традиционно сложившихся представлений об этих личностях не обнаружилось.

Конечно, к историческому  значению Ивана Грозного,  к последствиям его  государственной политики  для России  можно относиться по - разному.  Издавна существует разный подход  в оценке плодов его государственной деятельности. Но, что касается его личности,  то нет ни  малейших оснований  сомневаться в том, что он несет ответственность  за убийство невинных людей,   среди которых  были  и святые.  Прямо или косвенно,  скорее прямо, он ответственен за  удаление с митрополичьего престола и гибель  священномученика  митрополита Филиппа – главы Русской Церкви, за гибель  священномученика  Корнилия,  Псково-Печерского игумена и за кровь тысяч невинных людей. В особенности  чудовищна  расправа над новгородцами,  когда перебита  была половина города.

Но, что касается Распутина, то еще большим недоразумением представляется идея его канонизации. Конечно, после канонизации святой императрицы Александры, как мученицы, появилось  некоторое косвенное основание рассуждать на эту тему, поскольку  она с  почтением  относилась к Распутину. Но в этом обстоятельстве еще нет основания видеть, что ее взгляд на Распутина соответствовал его действительным духовным нравственным качествам, потому что другие святые люди – современники Распутина  смотрели на  него совсем иными глазами. Это - не только священномученик митрополит Владимир или священномученик епископ Тобольский Гермоген, но и ее сестра,  великая княгиня Елизавета Федоровна. Многие из них   видели в деятельности этого, конечно, весьма своеобразного  и по-своему  талантливого человека  большую  беду для России.  Есть основания связывать российскую катастрофу  и с его деятельностью, с его влиянием.

  Таким образом,   вопрос этот решен, и те церковно-сознательные люди, которые, может быть, из-за недостатка исторических знаний  или из-за избыточной доверчивости оказались  вовлеченными  в это странное  движение, должны теперь, перед лицом состоявшихся решений высшей  церковной власти прекратить эту кампанию, которая  призвана была  разделить церковный народ. Те же, кто не  собирается  этого делать, явным образом покажут свое антицерковное  лицо.

Теперь о диалоге с Русской  Зарубежной Церковью. Эта тема также отразилась в решениях Собора.   Русская Зарубежная  Церковь – это одна из ветвей русской церковной  диаспоры.  Начало   существования этой  юрисдикции восходит к Собору, состоявшемуся в Сремских Карловцах в 1921 году, Собору  оказавшихся за пределами Отечества архиереев, членов поместного Собора 1917-1918 года, которые также оказались за границей, и приглашенных на Собор  других  видных священников и мирян. Собор должен был устроить церковную жизнь  русской эмиграции. Он принял  разные решения, в том числе  и острополитического характера, в частности,  признание спасительности для России восстановления монархического престола, и чтобы некто из царствующей династии   этот престол занял. Надо сказать, это решение на самом  Соборе вызвало  бурную  дискуссию.  Больше половины епископов, участвовавших в Соборе,  не поддержало это решение, в частности,  архиерей, который был преемником первого  иерарха русской  зарубежной церкви митрополита Антония. Я имею в виду митрополита Анастасия (Грибановского), который  в течение почти  тридцати лет возглавлял  Русскую Зарубежную Церковь. Тогда, на Соборе 1921  года он был среди большинства  архиереев,  возражавших против этого решения. Но голосовали все участники, в том числе и миряне. Это были  видные общественные деятели, военные  -  прямые участники Гражданской войны. Поэтому, очевидно, политические идеи для них были  чрезвычайно важны. 

Более церковный элемент на Соборе относился  к этому осторожнее. Но,  что произошло -  то произошло.   Все решения  Собора в Карловцах  выходили по благословению Святейшего Патриарха, хотя  согласовать с ним это было  нельзя,  так  как он находился в Москве, и никакие контакты с эмиграцией  были тогда совершенно невозможны.  Таким  образом, на него  ложилась  ответственность за эти решения. Он вынужден был их дезавуировать.  

Так, шаг за шагом,  связи зарубежного Церковного Центра с Московской Патриархией ослабевали.  В  конце концов,  после издания Декларации митрополита Сергия в 1927 году и после, конечно, вынужденного советской властью требования  ко всему зарубежному духовенству дать подписки о лояльности Советскому Правительству  наступил полный разрыв. Хотя  зарубежная Церковь с тех пор продолжала рассматривать себя, как часть Русской Православной Церкви, тем не менее,  никаких административных связей   с  Церковью в России она уже не  поддерживала.  В 1936 году она прекратила возношение имени  первого иерарха, то есть  заместителя местоблюстителя митрополита Сергия.  Когда в 1943 году митрополит Сергий  был избран  Патриархом, она заявила  о его непризнании Патриархом,  и это каждый раз повторялось и в связи с избранием последующих Патриархов, вплоть до  избрания ныне  здравствующего  Святейшего Патриарха Алексия.

Тем не менее, когда  на рубеже 80-90 годов обстановка в России изменилась, и Церковь  здесь стала свободной, по крайней мере, не менее свободной, чем любая   церковь в обычных западных и не западных странах,   отпали причины для продолжения  этого странного статуса  Русской Зарубежной Церкви, которая продолжает считать себя частью Русской Церкви, никаким образом не претендуя на некую автокефалию, не утверждая, что зарубежный   Церковный Синод  является высшим органом  всей Русской Церкви и, в то же  время, не имея общения с Патриархией, не признавая  Патриархию.  Ненормальность этой ситуации стала понятна и церковному зарубежному  народу,  входящему в эту юрисдикцию, и  большей части духовенства. Но митрополит Виталий, который стоял во главе  зарубежной  Церкви  в 80-90 годы,   продолжал прежнюю линию -  линию жесткой критики Патриархии, противостояния Патриархии и, насколько это от него зависело,  пытался  пресекать всякие контакты  зарубежного  духовенства с духовенством в Отечестве.  Тем не менее,  стремление к воссоединению, к нормализации статуса  зарубежной Церкви  возобладало.

В связи с этим, в начале уже 90-х годов состоялся Архиерейский Собор, на котором митрополит Виталий, вначале сам подавший прошение об увольнении на покой в связи с преклонным возрастом своим, но  потом снявший его,  был отстранен от возглавления Русской зарубежной  Церковью; сейчас во главе ее стоит   митрополит Лавр, который уже в 90-е годы был сторонником нормализации  статуса зарубежной Церкви и возобновления нормального  канонического общения. Диалог открылся  визитом митрополита Лавра в Москву и его встречей со Святейшим Патриархом  Алексием II.   Этому предшествовала  встреча  Президента   нашей страны  с  митрополитом  Лавром  и  всем  руководством  Русской  зарубежной  Церкви  в  США.  Президент проявил внимание, интерес к церковным делам, считая  их, очевидно, вовсе небезразличными для себя.  Несомненно, эта встреча ускорила  начало диалога. Образованы были комиссии с той и другой стороны.  На каждом шагу  возникают болезненные  вопросы.  Они,  главным образом, относятся к прошлому,  к оценке того, что было  в 20-х, 30-х, 40-х, 60-х, 80-х годах. В меньшей мере к тому,  какую форму отношений  следует установить  на будущее.   

Например, со стороны зарубежной  Церкви указывают на некоторые кажущиеся или действительно  сомнительные  выступления, решения, заявления  священноначалия  Русской Православной Церкви  в  церковно-государственных  отношениях.  Мы находим возможность  указать на  не менее сомнительные заявления, декларации, обращения, послания со стороны священноначалия Русской зарубежной Церкви как времен  Второй Мировой  войны, когда священноначалие зарубежной Церкви наилучшие отношения поддерживало с правительствами Германии и ее союзников,  так  и в иных эпохах.   Поэтому позиция наша заключается в том,  чтобы  это историческое прошлое, историческое наследие предоставить историкам.

Нет необходимости  давать общецерковную  официальную оценку  каждому документу прошлого. Например, хорошо известно, что   к деятельности Патриарха  17 века  Никона отношение разное и  в церковной среде и у  церковных историков. Но это не является какой-то проблемой, которая бы разделяла людей, по-разному мыслящих. Если бы речь шла о канонизации кого-то из  церковных иерархов Русской Православной Церкви или зарубежной Церкви, допустим, Патриарха Сергия, фигуры  наиболее  пререкаемой, тогда, конечно, вопрос приобрел бы официальное церковное значение.  Оценки  могут быть разными. Здесь нет необходимости  общецерковного единства в оценке деятельности того или другого видного архипастыря, видного деятеля прошлого.   Это должно быть делом историков.

 А  что касается перспективы, характера предполагаемых отношений внутри единой  Русской Православной Церкви,  статуса,  уровня  автономности  Русской зарубежной Церкви в составе  Русской Православной Церкви, то здесь  пока  серьезных  проблем не обнаруживается. Дискуссия на эти темы  имеет  место. Но она не носит характера обостренного, напряженного, все  оказывается  удоборешаемым,   переговоры   пока идут  достаточно успешно. Хотя, конечно, подводных камней всякого рода хватает.  Речь идет  о возможной  негативной  реакции со стороны некоторой части зарубежников,  сомневающихся  в  необходимости воссоздать общение.  Если   зарубежная  Церковь в результате  разделится,  и из  нее  выделится   какая-то значительная часть,  которая не пожелает  войти в нормальное общение, то это не будет  хорошо. Поэтому  приходится   учитывать настроение  духовенства и народа зарубежной Русской Церкви. И, конечно, нельзя не видеть  того, что какая-то часть, несомненно, не признает  решения  о  воссоединении, если оно состоится.   Важно только, чтобы это была как можно  более ничтожная  часть.

            Ввиду того, что переговоры идут более или менее успешно, открывается возможность завершения их до созыва очередного Архиерейского Собора. И поэтому  созыв чрезвычайного  Собора  специально с целью  установления общения и принятия соответствующего акта был бы  нецелесообразным. Архиерейский Собор решил предоставить священному Синоду во главе со Святейшим Патриархом полномочия соответствующий акт выработать и принять.  Таким образом, если эти переговоры закончатся актом восстановления канонического  евхаристического общения, то  решение  о  включении Русской Зарубежной Церкви, как  неотъемлемой части Русской Православной Церкви, в состав всей нашей отечественной Церкви  может быть принято Синодом в соответствии с решением Архиерейского Собора.

Диалогу  с  зарубежниками  не  нашлось  места  в  докладе  Святейшего,  но   доклад  митрополита  Кирилла  был  специально  посвящен  этой  теме,  он  отразился  в  дискуссии и  в  решениях  Собора.

            Относительно церковного суда.  Решения по этой теме Собор не принимал. Накануне состоялось заседание Священного Синода, который и принял  «Временное положение о епархиальном судопроизводстве».    Архиерейский Собор только заслушал информацию об этом решении,  и состоялась дискуссия о содержании этого решения.  Но она не вылилась в принятие какого-то  решения, которое и не было необходимым, потому что Священный  Синод  был  уполномочен  принять «Временное положение».    О чем тут идет  речь? Дело в том, что в Православной  Церкви полнота законодательной,  исполнительной  и  судебной  власти неразделимым образом принадлежит  епископату.  В прошлом никогда не существовало отдельных церковно-судебных учреждений.  Судебная власть в  Русской Православной Церкви  до  Собора  1917 года осуществлялась  Святейшим Синодом,  который одновременно и управлял Церковью, издавал  законодательно-нормативные акты. А на уровне епархиальном она осуществлялась правящим архиереем, действовавшим  через духовную консисторию. Через духовную консисторию  он действовал в  своей  епархии и как верховный администратор, управитель дел, и  как  законодатель.

То есть, в Церкви сохранялся  принцип нераздельности  властей. Он и не может не сохраняться.   Надо совершенно ясно подчеркнуть, что хотя и образуются епархиальные суды, но они остаются  в полной и совершенной власти правящего в  епархии архиерея.  Правящий архиерей только делегирует таковым судам  часть своих  судебных полномочий. Притом, что последнее слово и  единственное решающее  слово при принятии судебных решений остается за правящим архиереем. Это канонический принцип.

 Но, тем не менее, в 20 столетии ряд Церквей – Сербская, Греческая  - образовали отдельные церковно-судебные учреждения, но, естественно, каноническим порядком подчиненные правящему архиерею, мудрой епархии и Собору епископов  на уровне центральной церковной власти. Решение об образовании отдельных  церковно-судебных  учреждений состоялось еще на прежнем Соборе в контексте принятия  нового устава. В том уставе, который был принят Архиерейским Собором в 2000 году, предусматривалось  образование епархиальных судов и общецерковного  суда.  Общецерковного, значит имеющего полномочия на всей  канонической территории Русской Православной Церкви. На практике  же, поскольку образование общецерковного суда  было отложено, а  образование епархиальных судов  предоставили усмотрению правящих архиереев,  вышло, что только в нескольких епархиях такие суды  были образованы. То есть, практически,  судебная  власть осуществлялась,  по-прежнему, правящим  архиереем через епархиальный совет, действующий в епархии, и Священным Синодом и Архиерейским Собором на центральном уровне  церковной власти.

И вот теперь,  к очередному Собору было выработано положение  о церковном суде. Накануне Собора  было решено вводить новые  церковно-судебные  учреждения постепенно и на первом этапе ограничиться епархиальным уровнем. Таким образом,  вопрос об образовании общецерковного суда или, может быть, о том, чтобы  общецерковную судебную власть  оставить за Синодом,  отлагается до  следующего архиерейского Собора. Принято было лишь решение об образовании епархиальных судов. Положение определяет состав и порядок   формирования епархиального суда. Это председатель, заместитель председателя и секретарь суда, назначаемый правящим архиереем. При этом правящий архиерей  может взять на себя председательство в суде. Назначаются таковыми лишь священники или епископы. В некоторых епархиях есть викарные архиереи, которые могут исполнять соответствующие обязанности председателя или заместителя, но не секретаря епархиального суда.   Два члена епархиального суда избираются епархиальным собранием  на  три  года также либо из викарных архиереев,  либо из священников, пресвитеров.  Таков состав суда.  Правящий архиерей при   возбуждении  судебного  дела  сам решает, может ли  и должен ли он его решить самостоятельно. А  он должным может это сделать тогда, когда  дело представляет совершенно ясную, не требующую дополнительного расследования  картину.   Если же  оно требует исследования, правящий архиерей передает  дело суду.  Определены  дела, которые подсудны епархиальному суду. Но  они не перечисляются, а только обозначены  своими  последствиями. Это дела, влекущие за собой для клириков –  извержение из сана, пожизненное запрещение,  временное запрещение, для мирян – отлучение от церковного общения; а также для тех и других - совершенное отлучение от церковного общения, которое принято  называть анафемой. 

Могут быть  и дела, не связанные с преступлениями, церковными  правонарушениями:  какие-то  тяжебные, сложные бракоразводные дела. Прочие  дела обозначены без дальнейшей конкретизации. А более четко указаны дела, связанные с церковными  грубыми  преступлениями. Разумеется,  речь не идет о преступлении в уголовном порядке. Но уголовное преступление клирика,  разумеется,  является церковным преступлением.  В подобного рода делах  епархиальный суд  не  выносит приговора или постановления,  а всего лишь  устанавливает факт совершения правонарушения,  церковного преступления, устанавливает виновность лица или нескольких лиц  за совершение такого правонарушения и дает каноническую справку по делу, то есть  разъясняет, как таковые деяния  оцениваются канонами или какими-то иными церковными  законодательными актами, прецедентами  и так далее.  А уже решение или, если речь идет об обвинительном деле, приговор  по делу выносит правящий архиерей.

При этом, если  дело влечет за собой  для клирика  пожизненное запрещение  в служении или извержение  из сана, а для  мирянина, а также и для клирика,  анафему,  то  архиерей окончательного решения не принимает, а  свою резолюцию по делу передает на благоусмотрение  Святейшего Патриарха, которому и принадлежит  вынесение окончательного решения  по таковым делам.  Временное положение о церковном судопроизводстве  включает в себя и  процедуру  рассмотрения   церковных дел, определяет качество, виды документов,   решает вопрос об участии  свидетелей 

В связи с каноническим принципом,  все дела  разделяются на  имеющие  сугубо церковный характер и природу - дела богослужебного, богословского, пастырского характера - и иные дела.  По делам богослужебного, богословского, пастырского характера заявления принимаются исключительно от  достойных лиц православного вероисповедания Под этой  формулировкой  подразумеваются  лица,  не находившиеся ранее под церковным судом, не обвинявшиеся ранее в ересях, расколах и так далее, то есть лица, до известной степени безупречные. Также точно и в качестве свидетеля принимаются, приглашаются, призываются  лица православного вероисповедания,   лишенные тех изъянов, которые делают неприемлемым их свидетельство.  Что же касается  иных дел, связанных,  например, с тем, что  священник  является виновником или  участником  автомобильной аварии, повлекшей за собой  смерть человека,  что, к  сожалению,  нередко  случается, то при их  решении   в духовно-судебном порядке  свидетелями и обвинителями  могут быть всякие лица  православного и не православного исповедания, верующие и неверующие. Это очень понятно и соответствует  каноническому принципу. 

«Временное положение о церковном судопроизводстве», именно о судопроизводстве,  а не о суде, называется  так  потому, что остается возможность в соответствии с этим  документом,    в тех  епархиях,  где  нет достаточного кадрового потенциала или есть какие-то другие  трудности,   судебные  функции по-прежнему  выполнять епархиальным советам с теми же полномочиями. Епархиальный  Совет выступает в качестве суде6ного органа, через который действует правящий архиерей.

Поскольку документ затрагивает лишь уровень епархиального суда, а не высший  церковный суд, то в нем не рассматривается вопрос об апелляциях. Но это не значит, что для апелляции нет места в церковном суде. Действует  и уставное  положение о церковных судах, которые устанавливают подсудность и возможность подачи апелляции. Таким образом, клирики  и миряне  подсудны епархиальному суду,  епархиальной судебной власти. Апелляции же подают,  сказано там, в общецерковный суд. На  сегодняшний  день, это значит  -  в Священный   Синод. Что же касается архиереев, то они, естественно, неподсудны епархиальному суду, По  уставу  они  подсудны   общецерковному суду,  значит  снова  Священному  Синоду. Апелляции же архиереи могут подавать на Архиерейский  Собор, который  является  высшей и окончательной   церковно-судебной властью  в  Русской Православной Церкви. В соответствии с  ныне действующим уставом,  в отличие от прежнего,  Поместный  Собор  судебных  функций не имеет.  Поэтому недовольные решением Архиерейского  Собора  могут  апеллировать только к Вселенскому  Собору или, что более надежно, к Самому Господу Богу.