Минина, Т. В. Антониево-Сийский монастырь // Минина, Т. В. Тихая моя родина, или Емецк и его округа.— [2-е изд., доп.].— М.: ООО «Соверо-Принт», 2001.— С. 58–68.

У крестьянина Киехты (Кехты, деревни бывшего Холмогор­ского уезда) родился сын Андрей. Среди остальных детей Никифора благообразнее и даровитее Андрея не было. Он был научен книгам, иконному художеству. В 25 лет он остался без родителей и переселился в Новгород. Жил у своего родственника, боярина, управлял его хозяйством. Здесь он и женился на дочери хозяина. Жена Андрея прожила после этого только один год и умерла, а вслед за ней умер ее отец. Андрей, ища уединения, решил уйти в монастырь, что на реке Кене, впадающей в Онегу. Жил в Кенском монастыре, где был возведен в сан иеромонаха (монах-свя­щенник). Однако даже монашеская жизнь оказалась слишком суетной для него.

И вот Антоний и с ним два инока пустились в путь. Шли они непроходимыми дебрями, пока не пришли к р. Шелексе, притоку Емцы. Здесь, возле реки, у Черного бора, монахи решили остано­виться и поселиться. Здесь они построили церковь во имя Свято­го Николая и кельи вокруг; затем к ним присоединились еще 4 монаха. Семь лет жили они в этом уединении'.

Местные жители всячески старались воспрепятствовать дальнейшему строительству, возникновению монастыря. Кресть­яне знали, что им несладко будет жить рядом с монахами, кото­рые могут отобрать у них пахотную землю, сенокосные угодья, а самих их приписать к монастырю. Учтя все это, крестьяне про­гнали монахов с выбранного места.

Антоний вынужден был снова идти на поиски удобного места для поселений и, как свидетельствует история монастыря, долго ходил с места на место. На своем пути, по преданию, он встретил жителя Емецкого стана. Крестьянин Самуил из деревни Брусачихи отправился в лес. У Угловатого озера он увидел золящихся мо­нахов. Крестьянин испугался и хотел убежать, но так как монахи ему ничем не угрожали, подошел ближе. Те - спросили, где есть подходящее место для обители. Самуил указал на полуостров на Михайловском озере, куда монахи и направились. Там они постро­или часовню и хижину. Среди этих монахов был и Антоний, кото­рый считается основателем обители.

Полуостров на Михайловском озере, куда пришли монахи,— красивейшее место. Через озеро протекает р. Сия, открывая живописные виды во всей их первозданной нетронутой дикости. Изредка сюда приходили окрестные жители для охоты и ловли рыбы.

На новом месте монахи долго голодали и уже намеревались покинуть полуостров, когда к ним пришел странник, принесший с собой хлеб, деньги. Монахи появление этого странника немед­ленно приписали «помощи Божьей». Вскоре была построена де­ревянная церковь. Но тут монахов постигло несчастье. Пономарь оставил в церкви горящую свечу, от которой церковь сгорела. И вот опять свершилось «чудо»: из пламени пожарища вынесли невредимую икону живоначальной Троицы. Ее монахи обязатель­но показывали всем приезжающим на богомолье.

После этого Антоний послал двоих своих помощников в Москву, к князю Василию Ивановичу, с челобитной. По хода­тайству Антония было разрешено открыть обитель, на что была выдана надлежащая жалованная грамота. Кроме того, князь по­велел владеть землей вокруг монастыря.

В 1520 году был открыт монастырь в 15 верстах (примерно в 19 км) от Емецка, который в жизни Двинской земли, в частнос­ти Емецка и его окрестностей, сыграл важную роль. Монастырь постепенно разрастался, число монахов увеличивалось и возрос­ло до 50-ти человек. В 1541 году монастырь снова обратился к Московскому князю с челобитной об увеличении, расширении земельных угодий. В 1544 году по повелению князя монастырю отвели «круг его лесу, и пашен, и лугов, и всяких угодий на три стороны от монастыря, к Емце да к Сие, да к Ваймуге по три вер­сты в длину, а на четвертую сторону, к Каргополю, всяких угодий, и лесу, и пашен, и пожен, и озер на пять верст». Земли эти были освобождены от налогов и пошлин.

Один из почитателей монастыря в это время пожертвовал на Исаковой горе (ныне там Исакогорка — район в пригороде Ар­хангельска) участок, где оказался соляной источник. Князь в 1546 году отдал этот источник монастырю и разрешил там сделать варницу для выварки соли, на пять лет освободив монас­тырскую соль от пошлины. Через десять лет, в 1556 году, монас­тырю были приписаны соляные варницы в Уже, Неноксе, он по­лучил соляные варницы в Моржегорском усолье, а также новые земли.

К тому времени монастырь настолько разбогател, что имел во многих местах своих приказчиков, которые занимались скотовод­ством, земледелием и продажей монастырской соли. Монастырь получал всяческую поддержку от патриарха и Московского князя.

Антоний, имеющий уже сан игумена и будучи еще силен и кре­пок здоровьем, избегая молвы и почестей и, опять-таки, ища большого уединения, выбрал на свое место инока Феогноста, а сам тайно от всех пошел вверх по красивой реке Сие до озера Дудницы, где был прекрасный остров, в трех верстах от обители. Здесь он построил себе хижину и часовню с образом Николы.

Но и на этом не успокоился Антоний. Он вновь бросил все и вновь отправился в путь. За пять верст от первого пристанища он облюбовал красивое место у озера Падун. Здесь, в месте, ог­ражденном горами, покрытыми темным, непроходимым лесом, Антоний поставил себе уединенную хижину, около которой росло 12 берез. Смастерил себе небольшой плот, с которого удил рыбу и при этом обнажал себе голову и плечи, отдавая их на съедение насекомым⁴.

Два года провел в этих пустынях Антоний, и когда Феогност оставил игуменство, он снова вернулся в монастырь. Когда до­стиг он глубокой старости и стали удручать многие болезни, час­тью от преклонных лет, частью от напряженных подвигов, Анто­ний назначил строителем инока Кирилла, а на свое игуменское место — Геласия.

7 декабря 1557 года Антоний умер. На Сию он пришел сорока двух лет, а тридцать семь провел здесь в подвижническом житии и лощениях.

Сийский монастырь был опорой Московского государства на Двинской земле. Особенно благоволил ему царь Иван Васильевич

Грозный. С целью поднятия значения обители власти только че­рез 23 года после смерти Антония канонизировали его в «препо­добные».

Земельные угодья монастыря еще больше расширились. Ему были переданы земли Сии — до шести верст, в сторону Емцы — на пятнадцать, к Каргополю — на пятьдесят верст.

После смерти Антония в монастыре начался разброд, непо­ладки между монахами, которые почувствовали волю и отсутст­вие твердого руководства. Монастырские крестьяне стали роп­тать против монастыря и монахов, на которых они работали. Даже емецкий поп Харитон высказал «хулу про Антония», за что якобы был поражен слепотой.

В 1577 году в монастыре появился сильный характером чело­век — игумен Питирим, который навел порядок и примирил мо­нахов. Он приказал составить жизнеописание Антония, которое и было обработано старшим сыном царя Ивана Васильевича, была составлена специальная служба, посвященная Антонию.

Царь возвеличил Сийский монастырь как оплот своего гос­подства на Севере, дал монастырю много льгот и привилегий. Он освободил монастырские земли («обелил») от поземельных нало­гов, дал особую грамоту о том, что игумен монастыря и монахи никем не могут быть судимы, кроме самого царя. За все время Иван Васильевич выдал монастырю деньгами и другими ценнос­тями на 1967 рублей 8 алтын и 2 деньги, много одежды, сосудов, книг и икон. Много помогал монастырю и сын Ивана Васильевича Федор Иванович.

В 1593 году монастырь сгорел. Царь помог восстановлению построек путем сложения с монастыря налогов.

В 1595 году была издана грамота о возможности судить мона­стырских крестьян только с участием монастырского старца. Вто­рая грамота говорила о несуждении игумена, монахов и крестьян монастыря.

Сийский монастырь использовался Московским правительст­вом в качестве места ссылки и заключения неугодных ему лиц. В 1599 году сюда был выслан по приказанию царя Бориса Федо­ровича Годунова боярин Федор Никитич Романов, отец будущего царя Михаила Федоровича, ставший впоследствии патриархом всея Руси.

С. В. Максимов пишет: «В 1601 году привезен был сюда... бо­ярин, по народному преданию, вечером. Благовестили к вечерне. Кибитка остановилась у соборного храма. Пристав боярина Ро­ман Дуров пришел в алтарь, оставив боярина Федора у дверей. Кончилась вечерня. Игумен Иона со всеми соборными старцами вышел из алтаря и начал обряд пострижения: к нему подвели привезенного боярина.

Боярин был уведен на паперть; там сняли с него обычные одежды, оставив в одной сорочке. Затем привели его снова в цер­ковь, без пояса, босого, с непокрытой головой. Пелись антифо­ны, по окончании которых боярина поставили перед святыми две­рями, велели ему творить три «метания» Спасову образу и затем игумену. Иона спрашивал по уставу:

— Что приде, брате, припадая ко святому жертвеннику и ко святой дружине сей?

Боярин, безмолвствовал. За него отвечал пристав Роман Ду­ров. И на все дальнейшие вопросы, которые задавал игумен Ио­на, отвечал пристав. После ответов на вопросы следовало огла­шение малого образа (мантии), говорилось краткое поучение, читались две молитвы.

Новопостригаемый боярин продолжал рыдать неутешно. Но когда игумен по уставу сказал ему: «Приими ножницы и даждь ми я»,— боярин не повиновался. Многого труда стоило его потом успокоить. На него после крестообразного постриже­ния надели нижнюю одежду, положили параманд, надели пояс. Затем обули в сандалии и, наконец, облекли в волосяную мантию со словами:

— Брат наш Филарет приемлет мантию, обручение великого ангельского образа, одежду нетления и чистоты во имя Отца и Сына и Святого Духа.

— Аминь!— отвечал за Филарета пристав.

С именем Филарет новопреставленный старец отведен был в трапезу, не получал пищи во весь тот день и, после многих мо­литв, за литургию следующего дня приобщен был святых тайн как новый член Сийской обители.

О дальнейшем пребывании в монастыре и о строгости заклю­чения можно судить по тому, что царь остался недоволен первым приставом Романом Дуровым и прислал на место его другого

пристава — Богдана Воейкова. Этот обязан был доносить обо всем, что говорит новопостриженный боярин, не позволять нико­му глядеть на оглашенного изменника, ходить близ того места, где он был заключен... Монастырь был строго заперт от всех бо­гомольцев, и никто не мог принести Филарету вести о его родных, хотя вести эти в то время могли быть и не радостны.

Жену его, Ксению Ивановну, также постриженную (с именем Марфы) сослали в один из заонежских погостов; мать ее, тещу Филарета, Шатову,— в Чебоксарский (Никольский) девичий мо­настырь; братьев Александра — в Усолье-Луду к Белому морю, Михаила — в Ныробскую волость, в Великую Пермь, Ивана — в Пелым, Василия — в Яренск; зятя его, князя Черкасского Бо­риса, с шестилетним сыном Филарета Михаилом (будущим ца­рем) — на Белоозеро. Вотчины и поместья опальных раздали другим; дома и недвижимое имение отобрали в казну. Один из братьев Филарета, Василий (сосланный в Яренск), после многих мучений от пристава Некрасова, и соединенный в Пелыме с бра­том Иваном, скончался от долговременной болезни 15 февраля 1602 года. Михаила Никитича, отличавшегося дородством, рос­том и необыкновенною силой, сторожа, по преданию, уморили голодом. Александр Никитич умер от горести и от скудности со­держания. Иван, лишившийся владения рукою и едва передви­гавшийся от недугов ноги, первый получил смягчение приговора: ему царь в 1602 году милостиво указал ехать в Уфу на службу, от­туда в Нижний Новгород и, наконец, в Москву. За ним оставлен был надзор, но уже без имени злодея. Смягчен был приговор и над Филаретом».

В 1605 году, после шести лет ссылки, Федора Романова осво­бодил Лжедмитрий I. Надо попутно отметить, что игумен монас­тыря Иона, старался всячески облегчить участь опального боя­рина. Памятуя это, впоследствии митрополит Филарет, Федор Романов, неоднократно оказывал монастырю помощь и доверие.

Игумен Иона умело использовал это положение. Он послал «Дмитрию Ивановичу» челобитную с рядом просьб. 14 сентября 1605 года Лжедмитрий в ответной грамоте подтвердил старые льго­ты и добавил еще свои. Также следует отметить и то обстоятельст­во, что во времена игумена Ионы к монастырю был приписан ряд мелких монастырей, в том числе и Емецкий мужской монастырь.

В 1619 году митрополит Филарет уполномочил монастырь управлять всей патриаршей и митрополичьей, сбором церковной дани и других церковных пошлин по всей северной области, вхо­дящей в Московское царство. Монастырю поручались следст­венные дела, наблюдения и даже розыск преступников и опаль­ных лиц. Филарет много помогал монастырю материально, делал подарки и пожертвования, а монастырь выполнял личные пору­чения митрополита. Таким образом, при игумене Ионе Сийский монастырь по сути дела являлся управителем края в духовных делах и принимал немалое участие в делах государственных.

Сийский монастырь был довольно крупным. В 1644 году в нем .было 153 монаха. После очередного пожара в 1658 году отстро­ится ему помогло Московское правительство. Монастырь бога­тел. В 1667 году ему были даны рыбные промыслы на островах Орлово и Сосновец, а через семь лет — пожни в деревнях Покшинской, Хоробрицкой и Челмохотской .

При игумене Феодосии монастырь выполнял обязанности ду­ховно-правительственного органа. Он объявлял о различных со­бытиях, собирал разного рода грамоты, объявлял о поимке воров и беглецов. В 1691 году монастырю предписывалось «сыскать накрепко» раскольников, присылались сюда также иноземцы для приготовления их к крещению в православную веру. Большую помощь монастырю оказывал патриарший казначей Паисий, ко­торый сам в прошлом был монахом Сийского монастыря. Он по­мог отлить колокол, прислал сосуды, евангелия, иконы, а в 1694 году своим завещанием отказал монастырю четыре сун­дука имущества. В одном из них оказалось Евангелие «Апракос» размером в большой александрийский лист, писанный крупным уставом конца XVII века на 994 страницах, в сафьяновом пере­плете. Каждая страница этого Евангелия была украшена миниа­тюрными рисунками, писанными на полях и в тексте красками и золотом. Всего в книге было до трех тысяч таких рисунков. Это Евангелие представляло большую ценность.

Описывая помощь, оказываемую монастырю, следует заме­тить, что и сам монастырь в трудные для России годы не оставал­ся в стороне. Так, в 1631 году во время войны с Польшей монас­тырь отписал правительству на содержание ратных людей из своей монастырской казны 250 рублей. В 1701 году Московское правительство привлекло монастырь и его крестьян к строительству Ново-Двинской крепости.

В 1764 году правительство Екатерины II отобрало у монасты­рей все земли и угодья. Сийский монастырь был приписан ко вто­рому классу. За ним были оставлены на Шараповом селе, в 15 верстах от монастыря, напротив Емецка, скотный двор и не­большой при нем участок пахотной земли, семь десятин сенокоса и озеро Дудницы для ловли рыбы. Однако через 30 лет импера­тор Павел Петрович передал монастырю мельницу на р. Сие и 30 десятин земли (примерно 33 га).

Восемнадцатый век для Сийского монастыря, как и для боль­шинства других монастырей, был периодом упадка.

В 1853 году, во время Севастопольской войны, в Списком монастыре хранилась ризница Соловецкого монастыря.

Здесь даны только некоторые исторические справки, чтобы иметь представление об этом важном оплоте церкви для Москов­ского царства на Севере России, Двинской земле. Но ограничит­ся этим недостаточно. Дело в том, что Сийский монастырь был не только духовным и административным, но и крупным экономиче­ским и культурным центром нашего края.

В монастыре была своя большая библиотека. В числе книг были и мирские, и новинки русского просвещения. Здесь специ­альные писцы занимались переписыванием книг. Во второй по­ловине XVII века в монастыре была открыта собственная типо­графия. В ней напечатано не так много книг, но примечательно то, что все они хорошо отпечатаны и оформлены. Здесь была от­крыта иконописная школа. Сийский монастырь славился иконо­писным делом, оно было доведено до совершенства. Именно здесь была выработана сложная и тонкая техника иконописи, в этом деле применялось разделение труда.

К этому времени относится возникновение интересного па­мятника русского живописного дела, так называемого иконопис­ного подлинника. Подлинники — это своего рода руководство по иконописи. Сийский подлинник — собрание исполненных на бумаге рисунков икон и отдельных изображений, насчитываю­щее более пятисот листов. В конце XVII века листы были систе­матизированы и собраны в тетради знатоком иконописного дела Никодимом, который работал в монастыре.

Оживление художественной деятельности в монастыре про­явилось не только в иконописи. В 1672 году здесь были отпечата­ны святцы, представляющие выдающееся явление в искусстве русского книгопечатания.

В монастыре работали и учились холмогорские живописцы: протопоп Федор Васильевич Струнин, его дядя Алексей Ивано­вич Струнин, крестьяне Егор и Степан Струнины, Иван Пого­рельский, который был «персонником» (портретистом), и другие.

В монастыре существовала своя лечебница, как тогда называ­ли больницу, в которой могли получить врачебную помощь не только монахи, служители монастыря, но и крестьяне как монас­тырские, так и мирские.

Таким образом, Сийский монастырь сыграл большую роль в развитии культуры русского Севера и оказывал большое влияние на ближайшее население.

Монастырь не отказывался от введения разного рода техниче­ских новинок. Есть свидетельство, что в поварню Сийского мона­стыря вода подавалась по свинцовым трубам. Подтверждение этому — миниатюра в рукописном «Житии Антония Сийского», хранящемся в Историческом музее.

Вместе с тем здесь распространялось много всяких небылиц о чудесах и разного рода явлениях. Незадолго до революции мо­нахи монастыря показывали богомольцам камень, на котором видны отпечатки ног преподобного Антония. По рассказам мона­хов, как-то Антонию надо было переправиться на другой берег, но лодки или плота не было, и тогда преподобный встал на этот камень и без всяких затруднений переплыл озеро. Тогда-то на камне и «отпечатались ноги Антония». Камень плыл по воде — это ли не чудо?!

В одной из церквей монастыря стояла большая позвоночная кость. О ней монахи рассказывали такую легенду. Давно когда-то в Михайловском озере появилась большая щука. Она была настолько велика и смела, что не боялась хватать с берега телят и пожирать их. Когда щука стала серьезно беспокоить монас­тырь, монахи ее изловили большим железным крюком на цепи, причем щука трое суток таскала по озеру бочку, к которой и бы­ла привязана цепь с крюком. На самом деле огромной щуки не существовало, кость оказалась частью позвоночника кита.

И последнее, о чем следует рассказать,— что собой представ­лял Антониево-Сийский монастырь XVI и более поздних веков.

В Антониево-Сийском монастыре на узком мысу, почти отре­занном от суши, возвышалась шатровая Троицкая соборная церковь, а рядом с ней теплая, вероятно, клетская церковь с трапезной на подклете. У Троицкой церкви на углу паперти помещались башенные часы с боем, которые монастырь при­обрел в 1660 году. Вокруг церквей, вдоль берега озера теснились небольшие кельи. На середине узкого перешейка, при входе в монастырь, стоял небольшой надвратный храм. Каменное строительство в монастыре началось с 1588 года, но продви­галось медленно. Сийский Троицкий собор строился восем­надцать лет. Сравнительно небольшой по объему, он обращал на себя внимание необычной массивностью: широкие лопадни, обилие гладких плоскостей стен, приземистые барабаны, низкие своды, преувеличенная толщина стен и столбов. Все это черты, характерные для каменного зодчества далекого Севера.

В XVII в. Троицкий собор был объединен с двумя другими ка­менными постройками. В 1639—1644 годах на средства монас­тырской казны была построена каменная трапезная с церковью Благовещения. Несколько позднее по другую сторону собора бы­ла выстроена церковь-колокольня Трех Спасителей — исключи­тельный памятник для середины XVII века. Строительство коло­кольни довершило создание главного ансамбля, сочетавшего массивный пятиглавый храм с двумя очень разными по своему характеру шатровыми церквями.

Уже на следующий год после освящения церкви-колокольни в 1558 году, пожар уничтожил все деревянные постройки и сильно повредил каменные. В церквях сгорели иконостасы, и церковная служба временно была прекращена.

В 1685 году был выстроен настоятельный корпус, который, к сожалению, не сохранился. Старые фотографии показывают нам массивное здание с небольшими, уходящими в толщу стен окнами, еще большее, чем трапезная.

В XVIII веке произошел упадок в строительстве монастыря, всей жизни его, а в начале XIX века — его разрушение. С 1924 года монастырь перестал существовать. На базе его бы­ла организована Сийская коммуна «Новая деревня». Кое-что из монастыря было перевезено куда-то, что-то разграблено и уничтожено.

В 30-е годы XX в. монастырь подвергся перестройке. Нарушена водяная мельница, у которой было 12 подставов (т. е. 12 че­ловек могли одновременно молоть зерно на 12 жерновах). Вы­рубленной оказалась кедровая роща и роща с белыми как снег березами. Но и то, что сохранилось, производит сильное впечат­ление. Окружающий пейзаж придает особую красоту монастырю. Вокруг него около 70 озер. Многие озера соединены протоками, которые при существовании монастыря прочищались монахами. Из озер вытекает незамерзающая р. Сия, впадающая в Двину.